Внезапно машина остановилась, и сидящие в кузове услышали слова прапорщика:
— Стой здесь, я сейчас сигарет куплю и вернусь!
Не теряя ни минуты, Саша выпрыгнул из кузова, обежал машину со стороны, противоположной движению прапорщика и заглянул в кабину.
— Слышь, Боря, надо сейчас мой груз снимать, в части поздно будет!
— Да как я сниму, он под днищем закреплен — туда лезть надо, отсоединять.
— А как же быть, Боря? Из части как его вытащить? А если тебя на ремонт поставят, все, хана!
— И чего?
— Да того, Боренька, что если найдут, нас с тобой очень далеко законопатят, за контрабанду оружия-то, пойми!
— О черт! Втянул ты меня! Ладно, иди, а то уже прапорщик возвращается, сейчас что-нибудь придумаю.
— Давай, Боря, давай!!
Саша тем же маршрутом вернулся в кузов. Сердце бешено колотилось: такого напряжения он не испытывал даже в бою за блокпост. Слишком многое было поставлено на карту. До первого КПП оставалось примерно полтора километра.
Они проехали еще минут пять, и под днищем что-то загрохотало.
— Товарищ прапорщик! Проволоку намотало! — жалобно произнес Боря, стоя у дверцы со стороны прапорщика. — Надо лезть с плоскогубцами: обрезать и разматывать. Работ минут на пятнадцать.
Прапорщик был раньше учителем, но из-за хронического безденежья в семье бросил педагогику, устроился по блату в часть и служил не слишком-то еще и долго. Сказать по другому — в технике он был почти «ноль». Боря со спокойной душой мог навешать ему лапши на уши, ничуть не рискуя.
Бывший учитель посмотрел на часы, и наблюдательный водитель сразу заметил жест нетерпения, невольно выдавший прапорщика с головой.
«А, дружок, домой хочешь!»
— Товарищ прапорщик! Тут до КПП — пять минут пешком. Вы, может, с личным составом так дойдете, а я все сделаю и подъеду за вами?
Прапорщик заколебался. Конечно, ему хотелось домой ужасно, но оставить машину в темное время суток с одним водителем в городе? Его просто никто бы не понял. Он молчал, мучительно раздумывая, но все же чувство долга победило:
— Нет, я дождусь. Ты же не долго?
Боря вздохнул про себя, проматерился, подошел к кузову, заглянул внутрь и сказал:
— Шурик, помоги мне — фонарик подержи.
Саша выпрыгнул из машины как гимнаст. Взял у Бори фонарик, и они, свернувшись в три погибели, залезли под «шишигу». Саша светил, а земляк аккуратно отсоединял кейс от днища. Кейс был покрыт таким количеством грязи, что слился с машиной в одно целое — смотри в упор, и то не заметишь. Наконец, Боря принял его на руки и протянул Саше.
— Давай, беги. Потом сам придешь, это уже твое дело!
Пользуясь наступившей темнотой, Саша укрылся в тени ближайшего фонарного столба, лампочка которого потухла уже много лет тому назад. «Шишига» уехала. Снайпер обнял кейс, оглянулся по сторонам, и быстрым шагом, почти бегом, направился к дому Полины Яковлевны.
Он крался по темным сторонам улиц, замирал, если его слуха касались подозрительные звуки, быстро перебегал освещенные пространства. Путь казался ему не проще, чем тот блестящий поход за винтовкой, который он позволил себе пару месяцев тому назад.
Наконец снайпер достигнул знакомой калитки. Пожилая женщина набирала в ведра воду из домашнего водопровода. Саша счастливо вздохнул, и толкнул калитку рукой; она со скрипом отворилась, и Полина Яковлевна повернула голову.
— Здравствуйте, Полина Яковлевна! Не ждали?
— Это ты, Саша?! Откуда?!
— Прямо из Чечни!.. Но я на минутку, у меня к вам просьба большая, но не трудная.
— Это как?
— Да вот этот чемоданчик сохранить пока. Нам же деньги выдают за Чечню, вот я хочу у вас их припрятать, чтоб не отобрали. А потом заберу.
— Ну… Ты знаешь, я не хочу деньги хранить. Еще придут ко мне из-за них, прибьют старуху…
— Не беспокойтесь! Никто не знает, что я к вам пошел. И кроме вас, мне в этом городе идти не к кому.
Полина Яковлевна заколебалась: конечно, кому нужны чужие проблемы? Но по натуре она была женщиной доброй, и постепенно мысли ее начали клониться в добрую для Саши сторону. Правда, она привела еще одно возражение:
— А сколько там денег? Ты потом не будешь претензии предъявлять?
— Помилуйте, Полина Яковлевна! А давайте так: бумажку поперек кейса приклеим, я на ней свою фамилию напишу — и вам будет спокойнее. Идет? И я вам за хранение хорошо заплачу!
Старуха явно нуждалась в деньгах, Саша это знал, и последний аргумент окончательно сломил ее сопротивление. Она сходила в дом за бумагой, а пока ее не было, Саша тряпкой, снятой с хозяйского забора, пытался придать невыносимо чумазому кейсу некий, более — менее опрятный, вид; что, впрочем, получалось не очень.
Но все же место опечатывания удалось надраить до блеска, а наличие чумазости Саша обратил в положительный факт: посоветовал спрятать кейс в дровяной сарай, где в таком виде его никакой обыск не найдет. Саша наскоро поцеловал хозяйку в щеку, и скороговоркой прокричав, что уже опаздывает, почти бегом выскочил за калитку.
Спустя час Сашина фигура возникла на пороге первого КПП. На его счастье, за пультом дежурного сидел не офицер, а сержант Дзунусов, который снайпера Куценко хорошо знал.
— О, Шура! Ты откуда такой?
— Слышь, Мага! Такое дело: на въезде остановились, я хотел воды купить — «сушняк» невозможный, а когда из ларька выскочил, Борька уже уехал. Вот, пешком дошел.
— Ай, молодец! Где вода?
— Ну выпил, ясное дело!
— Я тебя пропущу, но с тебя сигарета!
— Хорошо.
— Через десять минут! Две!
— …Хорошо…
— Давай!
* * *
Врач медицинской роты определил, что за ухом у Саши сидел маленький осколок; и не осколок даже, а так, осколочек. Вся операция по удалению заняла пятнадцать минут.
— Полежишь у нас в медроте неделю, отдохнешь. А потом, извини, обратно. Твой ротный лично просил побыстрее отправить тебя к нему. Чем же ты так незаменим, солдат?
— Стреляю хорошо.
— Снайпер?
— Ну да, вроде того…
* * *
Возвращение на блокпост никакой радости не принесло. В медроте он хотя бы по вечерам мог смотреть телевизор; здесь же, кроме как по три раза перечитанных книг и карт никаких развлечений не было. В боевом отношении пост был совершенно спокойный. Обстрелов здесь не знали вообще, местные не выказывали даже признаков враждебности. Кормили получше, чем в Чечне; иногда даже подваливала гуманитарная помощь от сочувствующих.
От такой скучной жизни многие просто изнывали, и делали разные глупости. Например Борька отчего-то полюбил расспрашивать у Саши, когда и как тот расплатиться с ним за услугу, а иногда приставал с расспросами, на черта ему нужна эта винтовка — не в киллеры ли собирается он податься на гражданке. Саша сначала испуганно оглядывался по сторонам, а потом отшучивался, но всякий раз просил Борьку поменьше разговаривать. Неугомонный земляк обещал, но всякий раз нарушал данное им обещание. От таких дел Саша начал нервничать по-настоящему. Иногда он ловил себя на мысли, что начинает ненавидеть водителя. Это сначала его пугало, но при последующих размышлениях в голову приходила мысль, что пока есть человек, который знает об его интимном деле слишком много, то не будет ему покоя. Потом он изумлялся собственным ощущениям, убеждал себя, что так думать просто нельзя, но черные мысли упорно возвращались обратно.
