тот был хозяином положения на яхте и от его решения зависело все. – Майкл, я это говорю тебе, не слышишь, что ли?
– Все будет так, как положено по закону, – отозвался боцман, продолжая наблюдать за шлюпкой и за потерпевшими катастрофу людьми. – Наш хозяин Кельтман своей выгоды и барыша не упустит, будь уверен. Только бы довезти их до Мельбурна, а там… – и не договорил, Карл прервал его резким голосом:
– Ого! Их там прилично! Столько едоков прибавится, что нам не до прогулки по морю будет! Придется срочно возвращаться на Новую Зеландию, высаживать китобоев и пополнять запасы!
– Это решит господин сенатор! – резонно заметил Майкл. – Как он решит, так и будет. Клаус, а ты что молчишь?
– А что мне кричать, Майкл? У нас здесь не британский парламент и не дебаты по вопросам государственного бюджета!
Фридрих и Отто, а за ними и Карл засмеялись удачной шутке, но боцман был упрям.
– Ты как думаешь, кому повезло больше, нам или китобоям?
– А-а, ты об этом? Тут двойная выгода, Майкл. И нам – получим вознаграждение, и китобоям – не умрут голодной смертью. А вообще все это мне не очень по душе. У нас такое маленькое судно, а они с винтовками и чертовски злые за свою неудачу! А что, если им придет какая-нибудь дурная мысль в голову, а?
«Молодец, Клаус! Хоть один из них мыслит довольно трезво! – порадовался Отто. Слушая разговор за спиной, он напряженно всматривался в шлюпку и ее экипаж. В бинокль он, как и баронесса Марта, уже довольно хорошо разглядел, что там было девять человек – шестеро сидели за веслами, правда, теперь они уже не гребли, а ждали, когда яхта сама подойдет к ним, а трое стояли, размахивая баграми и запасными, наверное, веслами.
– Ну-у, фрегаттен-капитан, что делать будем? – негромко и с хорошо скрытым раздражением в голосе спросил Фридрих. По зло поджатым губам Дункеля он понял, что эту встречу в открытом море для них не назовешь счастливой случайностью. – Словно рок какой над нами – не удается спокойно дойти до места… То Штегман с полицейским инспектором, то эти китобои…
– Ты еще спрашиваешь – что делать? Смотрите, у них винтовки! И вряд ли они дадут себя так запросто разоружить! – Эти слова Отто произнес довольно громко, для всех моряков, а Кугелю добавил еле слышно: – Едва на солнышке блеснет золото, они перестреляют нас, как кроликов! Будь сейчас ночь и не глазей эти олухи, я таранил бы шлюпку… Или обошел бы подальше, за милю, чтоб и выстрелов от них не было слышно… Господи, попали в положение, не лучше, чем фригийский царь Мидас[5], который сам же выпросил себе бесценный дар у бога Диониса! Но царь Мидас смог-таки отмыться в водах Пактола, а мы как и в чем отмываться теперь будем? – И снова громко для экипажа: – Похоже, братцы, Клаус мыслит здраво, а потому будьте готовы и к возможным неприятностям! Черт знает, кто они, китобои, или замаскированные пираты! – В том, что им придется отмываться если не перед лицом грозного Бога, то, по крайней мере, перед командой, Отто не сомневался – брать на борт этих вооруженных китобоев он и в мыслях не допускал. «Не из благородного общества вербуют капитаны своих матросов! Или вчерашние уголовники, или бродяги, кому понятие о чести не преподавали в школах… если они вообще ее когда-нибудь посещали», – подумал Отто и повернулся, отыскивая взглядом боцмана.
– Майкл, поставить паруса по ветру! – приказал он. – Запустить двигатель. Надо подойти поближе к шлюпке.
– Будем брать на борт? – несколько обескураженно спросил Карл и шагнул к отцу поближе, как бы намереваясь отговорить его от такого опрометчивого поступка.
– Надо им помочь, Карл! Непременно надо! – послышался от кормы голос баронессы. Она стояла рядом с Вальтером, от которого Отто не слышал еще ни слова в связи с происшедшей встречей в море.
На вопросительный взгляд в его сторону, Вальтер неопределенно пожал плечами, как бы говоря, что это не его дело решать, как надо поступать сенатору в такой ситуации. «Молчит, а весь как на заведенных пружинках! – отметил про себя Отто, зная, как отреагирует младший сын, когда китобои снова окажутся за кормой яхты. – Ну и пусть злится! В конце концов я не могу вечно и во всем подстраиваться под его пацифистское настроение… Со мною не очень-то церемонятся! Жмут и бьют, где только могут!»
– Живо парус по ветру! Штефан, заводи двигатель! На шкотах, трави помалу!
Моряки, выполняя приказы боцмана, с веселым говором разбежались по местам, быстро ослабили шкоты, свернули парус вдоль мачты.
В машинном отделении заревел двигатель. Механик Степан высунулся из дверного проема почти по пояс и, сияя радостной улыбкой, крикнул:
– Готово! Переключать на гребной вал?
– Переключай! – распорядился Отто, со скрытым раздражением посмотрел на Русского Медведя. «Ишь, возликовал! Надеется обрести новых и надежных союзников! На всякий непредвиденный – а может быть, и предвиденный им уже? – оборот событий? – догадался Дункель, гораздо дольше, чем обычно, задержав взгляд на обожженном лице механика. – Неужели что-то заметил и догадывается? Радуйся, радуйся, безмозглый варвар! Посмотрим, как ты будешь улыбаться через каких-нибудь двадцать минут!» – В чем дело, Штефан? Не тяни время! – прикрикнул Отто. – Мы не в цирке около клетки с обезьянами!
Степан согнал с лица улыбку, удивленно дернул уголком рта, но оговариваться не стал, спустился вниз, включил коробку переключения вращения коленчатого вала на гребной вал. Вода за кормой яхты вспучилась, словно в огромном кипящем котле.
Китобои обнимались, кричали от радости, вели себя, как озорные мальчишки, не опасаясь перевернуть свое утлое суденышко. Уже погибающие, они принимали яхту за Ноев ковчег, на котором найдется место всякой живой твари… Через десять минут шлюпка была у левого борта – бородатые, русоволосые китобои приветливо улыбались, ожидая счастливой минуты, когда по веревочной лестнице смогут подняться на надежную палубу яхты со странным названием «Хепру». Один из китобоев, приметив разодетую баронессу, от удивления вскинул руку и что-то громко прокричал товарищам, по простоте своей не стесняясь указывать пальцем на женщину. И другие пассажиры шлюпки заметили странную, вернее, на диво красивую женщину на палубе, а один из них приподнял брезентовую матросскую шляпу и издали поклонился Марте, словно давно знакомой… Карл не вынес такого панибратства, прошел и встал рядом с Мартой, готовый – и показывая это чужакам – защищать честь женщины.
«Ишь, приметили очаровательный цветок! – тут же отметил про себя Отто. – Теперь готовы жужжать вокруг него, словно толстопузые шмели! Напрасно радуетесь, мужичье! Не для вас этот
