Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 199
Их выступления привели меня в полнейшее смятение. Мне еще недоводилось видеть такого насыщенного остроумием, живостью и жизнеутверждающейсилой действа. Я был в восторге, даже несмотря на то, что иногда онипроизносили текст так быстро, что я не успевал понять смысл.
Когда представление закончилось и актеры собрали деньги,обойдя зрителей по кругу, я увязался за ними и в местном кабачке угостил ихбольшим количеством вина, хотя такой жест был мне, честно говоря, не посредствам. Но мне очень хотелось поговорить с ними.
Меня переполняла невыразимая любовь к этим людям. Ониобъяснили мне, что у каждого актера есть постоянная роль, что они никогда незаучивают текст, а импровизируют прямо на сцене. Достаточно знать имя своегоперсонажа, понимать характер и заставлять его произносить именно то, что ондолжен, по вашему мнению, говорить в данный момент. В этом состояла главнаяоснова такого рода театра.
Он назывался «комедия дель арте».
Я был буквально заворожен. Я влюбился в юную девушку,игравшую Изабеллу. Вместе с актерами отправился в вагончик и тщательнорассмотрел все костюмы и нарисованные декорации. А когда мы вновь пили вкабачке, они позволили мне исполнить роль юного возлюбленного Изабеллы Лелио ипотом долго аплодировали, говоря, что у меня, несомненно, есть талант и что явполне мог бы наравне с ними участвовать в представлениях.
Поначалу я подумал, что они просто льстят мне, но их словазвучали так искренне, что меня перестало заботить, являются ли они лестью насамом деле.
Когда на следующее утро их вагончик выезжал из деревни, онувозил и меня. Я спрятался в самой его глубине, прихватив с собой завернутую водеяло одежду и несколько монет – все мои сбережения. Я собирался статьактером.
Должен напомнить вам, что в старинных итальянских пьесахЛелио непременно обладает привлекательной внешностью – ведь он, как я ужеговорил, один из возлюбленных и играет свою роль без маски. Если при этом он нелишен достоинства и аристократических манер, тем лучше, ибо все эти качестваявляются частью его роли.
Актеры считали, что я обладаю всеми необходимыми данными.Они без промедления начали репетировать со мной, дабы я смог принять участие вближайшем представлении. Накануне выступления я ходил вместе с ними по городу,призывая всех прийти и посмотреть нашу пьесу. Надо сказать, мне было оченьинтересно осматривать этот город, который был намного больше моей деревни.
Я был на седьмом небе от счастья. Однако ни самопутешествие, ни подготовка к спектаклю, ни дружеские отношения с актерами нешли ни в какое сравнение с теми близкими к экстазу ощущениями, которые яиспытал, когда впервые вышел на маленькую деревянную сцену.
Я неотступно преследовал Изабеллу. Во мне вдруг открылисьтакие способности к стихосложению и такое остроумие, каких я никогда в себе неподозревал. Я слышал, как голос мой эхом отражается от окружавших меня каменныхстен. Слышал звучавший в ответ смех зрителей. Чтобы заставить меня наконецостановиться, моим товарищам пришлось утащить меня со сцены. И тем не менее онине сомневались в том, что мы имели огромный успех.
В ту ночь актриса, игравшая роль моей возлюбленной,по-своему совершила обряд моего посвящения. Последнее, что я слышал, засыпая вее объятиях, были слова о том, что скоро мы приедем в Париж, выступим там наСен-Жерменской ярмарке, а потом уйдем из труппы и станем работать на парижскомбульваре Тамплиеров, до тех пор пока не сумеем попасть в «Комеди Франсез», гдебудем играть для Марии-Антуанетты и короля Людовика.
Наутро, открыв глаза, я не увидел ни ее, ни других актеров…Возле меня были лишь мои братья.
Я так никогда и не узнал, каким образом – подкупом илиугрозами – им удалось заставить моих друзей бросить меня. Скорее всего, с помощьюпоследнего. Как бы то ни было, меня снова вернули домой.
Конечно же, мой поступок привел в ужас всю семью. Желаниедвенадцатилетнего мальчика стать монахом еще простительно. Но театр нес на себепечать дьявола. Даже великому Мольеру было отказано в христианском погребении.А я посмел сбежать с шайкой оборванцев, с бродячими итальянскими актерами, даеще позволил им выкрасить белой краской мое лицо и играл вместе с ними нагородской площади за деньги.
Меня жестоко избили, а когда я в ответ осыпал братьев всемиизвестными мне проклятиями, меня избили еще раз.
Наихудшим наказанием, однако, послужило мне выражение лицаматери. Ведь даже ее не предупредил я о своем бегстве и тем самым очень обидел,чего никогда не случалось прежде.
Однако она никогда ни словом не обмолвилась о происшедшем.
Поднявшись ко мне в комнату, она застала меня в слезах. Да иее глаза были влажными. И тут случилось нечто, чего я от нее никак не могожидать, – она положила мне на плечо руку.
Я не рассказал ей о том, что пережил за эти несколько дней.Думаю, она и без слов все понимала. Я безвозвратно утратил нечто волшебное иочень для меня дорогое. И вновь она проявила неповиновение и пошла против волимоего отца – она навсегда положила конец всякого рода обвинениям в мой адрес,наказаниям и ограничениям в отношении меня.
Она потребовала, чтобы за столом я сидел рядом с ней. Онабеседовала со мной, что обычно не было ей свойственно, прислушивалась к моемумнению и в конце концов сумела победить и разрушить враждебное ко мне отношениесо стороны других членов семьи.
И наконец, она продала еще одну из своих фамильныхдрагоценностей и купила для меня великолепное охотничье ружье, которое я и взялс собой в тот день, когда отправился сражаться с волками.
Оружие было настолько совершенным и дорогим, что мне,несмотря на горе и отчаяние, не терпелось поскорее опробовать его в деле. Матьсделала мне еще один бесценный подарок – холеную гнедую кобылу, такую сильную ибыструю, каких мне не доводилось видеть прежде. Однако все это не сравнится смиром и душевным спокойствием, которые я обрел благодаря своей матери.
И все же меня не покидала запрятанная где-то в глубине моегосердца горечь.
Мне не забыть было тех ощущений, которые я испытывал, играяроль Лелио. Меня по-прежнему мучили воспоминания о случившемся, и никогдабольше я не посещал деревенские ярмарки. Я смирился с мыслью о своейобреченности навсегда остаться в этих местах. Но самое странное состояло в том,что, по мере того как росло мое отчаяние, я приносил все больше и больше пользысемье и окружавшим меня людям.
К тому времени, когда мне исполнилось восемнадцать лет, ясумел внушить нашим слугам и арендаторам страх перед Господом. Я былединственным кормильцем в семье, мысль об этом приносила мне удовлетворение. Незнаю почему, но мне было приятно, сидя за столом, отмечать про себя, что всеприсутствующие едят плоды моего труда.
Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 199
