в свертке пистолет.
Артур принадлежал к тому типу людей, в чьих сейфах ожидаешь найти оружие. Для них это — не средство самозащиты, а игрушка, как и ее незаконное хранение — щекочущая нервы игра.
Эдем спрятал пистолет за пояс, вернув в сейф только смятое полотенце. Он не мог бы ответить на вопрос — зачем ворует у друга оружие. Возможно, потеряв контроль над своей жизнью, Эдем хотел чувствовать, что контролирует смерть.
1.7
В лифте на третьем этаже к Эдему присоединилась группа интернов: четверо девушек в халатах, чей юный смех он услышал еще до того, как открылась дверца, и мальчишка, скрывавший за телефонный экран свое неудобство от гендерного дисбаланса. Эдем вспомнил себя в таком возрасте — у него не было телефона, чтобы нырнуть туда в обществе девушек, поэтому оставалось либо провалиться сквозь землю, либо стать душой компании. До появления в его жизни Инары Эдем практиковал первый вариант.
Почему он снова вспомнил о ней — раньше мог неделями не вспоминать? Пара на летней сцене в Мариинском парке задела струну, которой уже давно никто не касался пальцами.
Лифт дополз до первого этажа. Эдем пошел не попрощавшись. Впрочем, его друг был не тем человеком, для которого важны условности.
Смех интернов смешался с шумом оживленного холла. Эдем лавировал между людьми, у каждого из них был свой повод не торопиться. Не рассчитав, он врезался в невозмутимого санитара — и в тот же миг вдруг у раздвижной двери увидел ее.
Женщина с рыжими волосами в персиковом костюме и с такой же персиковой сумочкой в руке выходила из помещения. В этом царстве белых одежд она казалась сгустком огня. Ее туфельки на низком каблуке отмеряли равные расстояния, и только раз шаг оказался чуть длиннее — когда нога должна была ступить на место соединения плиток. Эдем не видел ее лица, но решил: этой женщиной может быть только Инара. Ее походка, ее волосы, ее телосложение, ее вкус в одежде, ее привычка не наступать на трещины в асфальте, а может, и этот тонкий ручеек парфюма, оставленный среди толпы, — только ли он пригрезился Эдему? — тоже принадлежит ей.
«Обернись», — прошептал Эдем заговор, в глубине души боясь, что женщина обернется и волшебство развеется. Но раздвижная дверь захлопнулась за ней, и Эдем так и не увидел ее лица.
Если это была Инара, то судьба неспроста привела ее сюда в этот день, следовательно, Эдем не должен ее упустить. Нет, он еще не созрел для мысли заговорить с ней — просто немного понаблюдать, вспомнить походку, поймать ее брошенную кому-то короткую улыбку, понять, какой она стала за эти годы.
Эдем бросился к выходу, наступая на ноги и не ощущая острых локтей. Женщина повернула к стоянке, а значит, там погоня могла и кончиться.
Ее машина была припаркована недалеко от входа. Щелчок дверцы, звук заведенного двигателя — и Эдем наконец увидел выехавшее со стоянки белое «ауди». Эдем бросился наперерез, сквозь ряды машин, надеясь хотя бы увидеть ее лицо, но стекло отблескивало, и все, что ему досталось — пойман на мгновение оранжевый отсвет в салоне.
Что я делаю? — Эдем произнес это вслух и сразу же бросился к лестнице, ведущей вверх. По его расчетам, если повезет со светофором, он сумеет через дворы добежать до того места, где боковая дорога выходит на главную. Тогда он и рассмотрит ее профиль.
Испугав бабушку, выгуливавшую цуцика, такого же высушенного временем, как и она сама, Эдем добрался в тот момент, когда «ауди» уже выехало на проспект и сразу же перестроилось на вторую полосу.
Нащупав в кармане брюк тонкий кошелек из эко-бумаги и молясь, чтобы деньги в нем оказались целыми, Эдем бросился к первому припаркованному у обочины такси и упал на переднее сиденье. Водитель оторвал взгляд от газеты с судоку и уставился на бесцеремонного пассажира так, будто собирался дать ему в лоб карандашом.
— Поедем, — вызывающе сказал Эдем. — По тому белому «ауди».
Таксист решил, что наглость пассажира можно объяснить его готовностью заплатить сколько скажут, воткнул карандаш за ухо, запихнул журнал между сиденьями и нажал на газ.
Пока он вливался в поток автомобилей, светофор загорелся красным. «Ауди» исчезло из виду. Была только одна надежда, что она не свернет с проспекта.
Таксист невозмутимо достал журнал и принялся считать карандашом цифры, оставляя на пустых ячейках точки или галочки.
— Знаете, что я заметил? Когда долго заполняешь судоку, появляются любимые цифры. Я полюбил тройку, — попытался он затянуть Эдема в разговор.
— Ровно столько такси я поменял сегодня, — нервно ответил Эдем, не сводя взгляда со светофора. — Желтый.
Его лихорадка не передалась таксисту. Он повернул карандаш за ухо, журнал между сиденьями и двинулся точь-в-точь, когда и машина, стоявшая перед ним.
Они обнаружили «ауди» через два перекрестка — по крайней мере, Эдем надеялся, что это именно тот автомобиль, — но плотный график буднего дня не дал им его догнать.
— Кого преследуем? — спросил таксист, когда в рваном ритме они пересекли мост Патона, миновали гигантскую фигуру Родины-матери и вернули в центр.
— Прошлое, — ответил Эдем.
— Машина времени — по двойному тарифу.
Все, что нужно Эдему, — увидеть лицо водителя «ауди», убедиться, что Инара была только видением. Он не мог проживать дальше этот первый день из последних в его жизни, не получив ответа на этот вопрос.
Они догнали «ауди», когда уже было поздно: машина обратила в бизнес-центр, врезавшийся иглой в осеннее небо, и шлагбаум подземного паркинга опустился за ней.
Эдем вынул немалую купюру — ему повезло, что, пока он был без сознания, никто не воспользовался беззащитностью его кошелька, — и выскочил на тротуар. Оставалось немного — обогнув шлагбаум, забежать в чрево небоскреб и застать женщину, когда она будет выходить из авто.
— Ваш пропуск? — работник паркинга возник перед ним так неожиданно, что Эдем растерялся.
— Я за машиной, — пробормотал он, уже понимая, что проиграл битву.
Парковщик широко втянул ноздри — очевидно не для того, чтобы впитать коньячный запах, а демонстрируя Эдему, что он его
