О какой же ложе он говорил? В следующее мгновение подтвердились мои худшие опасения. Не обращая внимания на льющуюся из его ран кровь, я подтащил покойника к струящемуся из двери свету и расстегнул ему куртку и рубаху. На шпионской груди краснела выжженная татуировка обвитой змеей пирамидки. Апоп, змеиный бог! Меня передернуло. Неужели Ренато принадлежал к одной из лож моего заклятого, но сгоревшего врага Силано, к предательской ветви ложи египетского обряда, члены которой преследовали меня в Египте? А теперь по милости этого коварного змея Наполеон разделил свою армию, хотя австрийцы сосредоточили здесь все силы. Даже если я поспешу обратно к Наполеону, то дивизии Дезе и Ла Поупа не успеют вернуться к началу сражения. И центр французов будет разбит.
Да, похоже, до Парижа я доберусь не скоро. Натура у меня, конечно, изменчивая, но я не предатель, даже если речь не идет о благополучии моей родины. Оставался один выход — галопом доскакать до Дезе, которого я слегка знал по Египетской экспедиции, и убедить его поспешить назад, чтобы присоединиться к основным силам. Это будет безумная скачка, но если мне повезет, то я успею вовремя.
Я бросил взгляд на безжизненное тело. Как я уже говорил, хвастовство до добра не доводит. Никого, включая меня! Похоже, при случае я не только могу принести пользу другим, но и развить собственные добродетели. Святые угодники, неужели Наполеон знал, что на меня можно рассчитывать?
В удивленных глазах подлого шпиона стояла смерть, вокруг него уже расплылась лужа крови. Чтобы скрыть приметную татуировку, я застегнул его окровавленную рубаху, вышел из дома и, устало вскочив на лошадь, спешно отправился спасать предстоящую битву. Краем глаза я заметил какое-то смутное движение. Мне показалось, что кто-то прячется в придорожных кустах.
Глава 6
Всему миру известно, что произошло дальше. Яркие рассветные лучи озарили умытый и напоенный ночным дождем воздух, а к полудню мы уже жарились под высоким итальянским солнцем; погожий денек обычно предоставляет все возможности для хорошей кавалерийской атаки, прицельного огня пушек и успевших просохнуть мушкетов. Если вы желаете затеять смертельную схватку, то солнечный день подходит для нее как нельзя лучше.
Как и предсказывал Ренато, австрийцы, стянув войска к Маренго, бросили в атаку несметные полки пехоты, бегущей по полям и коровьим выгонам длинными белыми шеренгами. Переправляясь через Бормиду, они понесли большие потери, но привыкшие подчиняться приказам солдаты не раздумывая бросались с обрывистого берега в бурный поток. Обе стороны долго и героически сражались, стараясь ценой жизни отстоять каждую пядь пастбищной земли, перемежавшейся виноградниками; над полем боя клубился густой туман, и когда Наполеон понял, что ему противостоят значительно превосходящие силы целой австрийской армии, то его отряды, продолжая отбиваться, начали неохотно отступать. В распоряжении Бонапарта пока находилось двадцатидвухтысячное войско и сорок пушек против тридцати тысяч солдат и сотни пушек противника, и австрийцы щедро поливали картечью французов при каждой вылазке. В стародавние времена Ганнибал обманулся в своих расчетах, и вот теперь, едва придя к власти, Наполеон легко мог потерять ее из-за предательства шпиона.
Я примчался к Маренго в середине дня, привезя плохую новость о двурушничестве Ренато и хорошее известие о подходе дивизии Дезе. Мне довелось стать очевидцем этого сражения, и его организация повергла меня в полнейшее изумление. Я видел военные вылазки в Египте и Святой земле, но они не шли ни в какое сравнение с ожесточенной битвой между хорошо обученными европейцами. Полки маршировали плечо к плечу, словно отлично отлаженные механизмы, останавливались и с самоотверженной решимостью начинали уничтожать друг друга. Это героическое зрелище поражало своим великолепием, гордо покачивались плюмажи на киверах пехотинцев, и в пороховом дыму словно маяки реяли полковые знамена. Первый ряд вел стрельбу с колена, второй палил над его головами, а третий в это время перезаряжал мушкеты; обмениваясь залпами, солдаты оседали на землю, словно прибитая дождем пыль. Захлебываясь от крика и заходясь кашлем, люди падали как подкошенные, но на их место живо вставали новые ряды подобных марионеткам бойцов. С усеянного трупами поля отползали раненые, зелень травы побагровела, однако уцелевшие воины, даже отходя, продолжали упорно сражаться. Целые отряды предпочитали погибнуть, но не отступить. Откуда бралась такая стойкость? Простой солдат вряд ли представлял себе, как его самоотверженность повлияет на исход всего сражения, но он точно знал, что его храбрость поможет выжить малому сообществу его друзей и соратников. Мужчины сражались за свое право называться мужчинами. Свистящие пули прореживали сомкнутые ряды, но они вновь смыкались и продолжали бой, пока новая штыковая атака не отбрасывала их на очередные пятьдесят ярдов. Силы французов неуклонно таяли, и наконец Наполеон бросил вперед консульскую гвардию в надежде на последний решительный удар. Лучшая часть его войска полегла под испепеляющим огнем мушкетов и пушек, словно листья, свернувшиеся от жара, в считаные минуты горячей схватки полегли на землю отборные и бесстрашные гвардейцы. Австрийская кавалерия уже захватила четыре сотни пленных.
Битва представлялась проигранной.
Вот тут-то и выяснилось, что сегодня мне удалась роль спасителя.
Конечно, мои заслуги не описаны ни в каких военных историях; как некий посредник, я не имел официального статуса. Я просто исполнил роль одного из курьеров, отправленных за помощью к Дезе. Но мне удалось опередить посланцев Наполеона на добрых восемь часов, и в итоге Дезе подоспел вовремя. Во второй половине дня его дивизия уже перестроилась в шеренги, а сам он сдерживал рвущуюся в бой лошадь, стоя рядом с Наполеоном и терпеливо выслушивая мрачную сводку своего командира о понесенных потерях.
— Первое сражение определенно проиграно, — согласился дивизионный генерал. — Но у нас еще есть время, чтобы выиграть второе.
И Дезе начал контратаку.
После восьми часов жестокого боя австрийцы считали, что победа уже за ними. Пару раз свалившись с лошади, престарелый Мелас отправился лечить свои синяки, приказав подчиненным преследовать отступающего противника. От войск Наполеона остались жалкие остатки, и не менее изнуренные противники уже представляли, как они отдохнут в крепости Сан-Жулиано.
Но их застала врасплох неожиданная атака дивизии Дезе, устроившей взрыв австрийского фургона с боеприпасами, а довершил успех генерал Франсуа Этьен де Келлерман, врезавшись во вражеские ряды с фланга с четырьмя сотнями французских драгун. Это был великолепный прорыв, достойный кисти живописца, земля сотрясалась от взрывов пушек, из-под лошадиных копыт разлетались комья земли, опушенные летними травами, в дыму поблескивали сабельные клинки, а над высокими медвежьими шапками драгун задорно покачивались плюмажи — лавина всадников расчленила усталые отряды австрийцев. Только что праздновавший победу противник обратился в паническое бегство, бросив сотни пленных в окружении гарцующих на лошадях драгун. Я не видел столь бесподобного завершения со времени битвы при горе Табор в Святой земле, когда неожиданное, но на редкость своевременное прибытие Наполеона превратило неотвратимую, казалось, победу турок в их стремительное отступление под шквалом артиллерийского огня.
