чтобы не курить.
— Как Джоди Лидс объясняет то, что я забрал у него своих лошадей? — спросил я.
Обозреватель причмокнул губами и дохнул на меня мятным ароматом.
— Говорит, что он по ошибке взял с вас деньги за работу с лошадьми, которой на самом деле не было.
— И все?
— Еще — что вы обвинили его в воровстве и сказали, что решили сменить тренера.
— А как вы к этому отнеслись?
— Я — никак. — Он пожал плечами и снова задумчиво причмокнул губами. — А другие... Общее мнение — что это действительно была ошибка и что вы, мягко говоря, поступили опрометчиво.
— Понятно, — сказал я. — Спасибо.
— Это все? Вы мне ничего не хотите рассказать?
— Нет, — сказал я. — Извините.
Он сунул в рот еще одну конфету, неопределенно кивнул мне и ушел искать более перспективные темы. Моя история для него была уже вчерашним днем. Он отправился на поиски новых жертв.
Я в задумчивости отправился на лужайку Клуба смотреть скачку. Когда все относятся к тебе как к негодяю — это не очень-то приятно. Последний удар нанесла мне девица, которую я однажды возил в Аскот.
— Стивен, дорогой, — сказала она с кокетливым упреком, — вы просто бессердечный богатей! Бедный малый еле-еле сводит концы с концами. Ну, даже если он и нагрел вас на пару фунтов, что в этом такого? По-моему, вы чересчур неуравновешенны.
— Вы всерьез полагаете, что богатые существуют для того, чтобы всякие Робин Гуды их грабили?
— Чего-чего?
— Да ничего.
Я сдался и уехал домой.
* * *
Вечер прошел куда лучше. В восемь часов я забрал мисс Александру Уорд из дома в Хэмпстеде и повез ее обедать в алый с золотом зал «Кафе-Рояль».
В свете ламп, в тепле и уюте, она оказалась точно такой, как запомнилась мне с прошлой недели. Все та же длинная черная юбка, кремовая кофточка, кремовая шелковая шаль. Все те же золотые сандалии, золотая сетчатая сумочка, без перчаток. Но на этот раз ее каштановые волосы были причесанными и блестящими, на щеках горел румянец, глаза блестели. В ней чувствовалось неуловимое нечто, некая печать породистости, свойственная американкам.
Когда я позвонил в дверь ее дома, она отворила мне сама. Некоторое время мы просто смотрели друг на друга. Она, полагаю, увидела перед собой крепко сбитого мужчину шести футов ростом, темноволосого, темноглазого, ничем особенно не примечательного. Аккуратного, подтянутого, хорошо воспитанного, в традиционном вечернем костюме.
— Добрый вечер, — сказал я.
Она улыбнулась, кивнула, словно укрепилась в принятом решении, переступила порог и закрыла за собой дверь.
— Тут живет моя сестра, — пояснила она, указывая на дом. — А я у нее в гостях. Она вышла замуж за англичанина.
Я открыл перед ней дверцу машины. Она скользнула на сиденье, я завел мотор, и мы поехали.
— Из Штатов приехали? — спросил я.
— Да. Из Уэстчестера... это рядом с Нью-Йорком.
— Быстро развивающийся небольшой городок? — усмехнулся я.
Она покосилась на меня.
— Вы знаете Уэстчестер?
— Нет. Я только несколько раз бывал в Нью-Йорке. Мы остановились у светофора. Она заметила, что сегодня чудесный вечер. Я согласился.
— Вы женаты? — вдруг спросила она.
— Вы захватили пятерку?
— Захватила.
— Хм... Нет, не женат.
Загорелся зеленый свет. Мы поехали дальше.
— Вам можно верить? — спросила она.
— В этом отношении — да. Я не женат. И никогда не был женат.
— Мне просто хотелось знать, — сказала она мягко, как бы оправдываясь.
— Да нет, все в порядке.
— Ради вашей предполагаемой жены.
— Я понял.
Наконец мы остановились перед «Кафе-Рояль» у цирка Пиккадили. Я помог ей выйти из машины. Входя в ресторан, она обернулась и увидела, как невысокий худощавый человек садится за руль моей машины.
— Он на меня работает, — пояснил я. — Он отгонит машину на стоянку.
Это ее, похоже, позабавило.
— И что, он вот так все время стоит тут и ждет?
— Нет, не все время. По субботам, в выходной.
— И ему это нравится?
— Он всегда просит, чтобы я приходил с дамами. Иначе я отгоняю машину сам.
Войдя в ярко освещенный холл, она остановилась, чтобы еще раз разглядеть, с кем, собственно, она собирается обедать.
— Чего вы от меня ждете? — спросила она.
— Прежде чем я вас забрал, я ожидал, что вы окажетесь честной, прямой и колючей. Теперь, когда мы знакомы уже полчаса, я жду, что вы окажетесь колючей, прямой и честной.
Она широко улыбнулась, блеснули белые зубы, от глаз разбежались лучики.
— Я не это имела в виду.
— Понимаю... А чего вы ждете от меня?
— Безукоризненно джентльменского поведения и приличный обед.
— Фу, как скучно!
— Не хотите — как хотите.
— Бар там, — указал я. — Я согласен.
Она одарила меня еще одной ослепительной улыбкой, младшей сестрой первой, и отправилась в указанном направлении. Она взяла водку с мартини, я — шотландское виски, мы закусывали маслинами и деликатно сплевывали косточки в кулак.
— И часто вы подбираете девушек на улице? — спросила она.
— Только когда они падают.
— В смысле, падших девушек?
Я рассмеялся.
— Нет, не этих!
— А чем вы зарабатываете себе на жизнь? Я глотнул виски.
— Я — нечто вроде инженера. Это прозвучало ужасно скучно.
— Мосты, башни и все такое?
— О нет, ничего столь полезного и долговечного.
— А что тогда?
Я криво улыбнулся.
— Я делаю игрушки.
— Что-что?
— Игрушки. Такие штуки, которыми играют.
— Да знаю я, что такое игрушки, черт возьми!
— А чем вы занимаетесь? — поинтересовался я. — Там, у себя в Уэстчестере.
Она усмехнулась поверх бокала.
— А почему вы так уверены, что я работаю?
— У вас вид такой.
— Я повар.
— Гамбургеры и пицца?
Ее глаза насмешливо блеснули.
— Нет, свадьбы и приемы.
— Метрдотель? Она кивнула.
— Мы занимаемся этим вместе с подругой, Милли.
— А когда вы уезжаете?
— В четверг.
Мне внезапно показалось, что до четверга совсем мало времени. После длительной паузы она сказала почти виновато:
— Видите ли, Рождество на носу. Во время Рождества и Нового года у нас самая работа. Милли одна не управится.
— Да, конечно.
Мы отправились обедать. Ели копченую форель и мясо в тесте. Она прочла меню от начала до конца с профессиональным интересом и уточнила у главного официанта компоненты двух-трех блюд.
— Здесь многое по-другому, — пояснила она. В винах она разбиралась плохо. — Я его пью, когда предложат, но на вкус лучше различаю крепкие напитки.
Официант, подававший вина, посмотрел недоверчиво, но, когда она безошибочно определила, что коньяк, поданный к кофе, — это «Арманьяк», официант проникся к ней почтением.
— А где находится ваша игрушечная фабрика? — спросила она.
— Фабрики у меня нет.
— Но вы же говорили, что делаете игрушки.
— Делаю.
Вид
