сохранилась.
В этих местах и остановились на ночлег уставшие компаньоны. Ирвин занялся разведением костра, Полоний отправился искать поблизости хорошее местечко для вечернего ритуала, Люмора, залюбовавшись красотами озера, захотела подойти поближе к воде, а барон Рокуэлл, приказав оруженосцу помочь с костром Ирвину, почувствовал, что не может упустить такой шанс, и решительно последовал на берег за своей возлюбленной.
Девушка стояла лицом к озеру и пристально смотрела вдаль, на опускающегося за сосновый лес Бога Света. Ветер развевал ее темно-каштановые волосы и длинный фиолетовый плащ. Было холодно, но, казалось, Люмору не волновали подобные пустяки. В эти мгновения она так сильно напоминала грустную Девианну из древних преданий, что Рокуэллу стало как-то не по себе. Он поравнялся с девушкой и взволнованно произнес:
— Если кто-то из этих… ну, посмел обидеть вас, скажите мне, и мерзавцу несдобровать!
Люмора удивленно посмотрела на него.
— Что вы, барон, со мной все в порядке. Лучше ответьте, только честно: вы любите Ночь?
— Ночь? — опешил Рокуэлл. — Ну… — он почесал в затылке. — Ночь — это… хорошее время для славной пирушки!
Девушка рассмеялась.
— Иного ответа я и не ждала, — сказала она и дружелюбно улыбнулась барону. — Я люблю Ночь! Знаете, жрецы постоянно бормочут, что Ночь развращает людей, что Ночь — это не время для наслаждений, но кто из жителей Эйферии всерьез верит их словам?
— Никто! — легко согласился Рокуэлл. — Эти тупые ослы… э-э-э… прошу прощения, мадам, эти жрецы не понимают простых человеческих радостей! Да вы взгляните только на нашего… э-э… набожного соратника! Он слеп, глух к настоящей жизни! Всё время лепечет что-то про Фера, про то, что Тьма опасна, не замечая, что все вокруг наслаждаются Ночью! Влюбленные целуются после заката Фера, а самые дерзкие приключения происходят после хорошей полуночной попойки… Что это?
— Где? — спросила Люмора.
— Мне показалось, хрустнула ветка.
Барон и Люмора заозирались. И, надо сказать, предчувствие не обмануло Рокуэлла. За одним из деревьев тихо злился Полоний, который со своего ритуального места заметил компаньонов и решил подслушать их разговор.
«Слеп и глух, значит, да, барон? — злобно повторял про себя жрец. — Не понимаю жизни, значит? Ничего, жирный кретин, мы с тобой еще поквитаемся!»
— Я люблю Ночь, — повторила Люмора, вновь устремив взгляд на озеро. — Она помогает мне… не забывать о Фернандо.
Рокуэлл нахмурился:
— Кто такой Фернандо?
Люмора с удивлением посмотрела на него, а потом опомнилась:
— Ах да, я же вам не рассказывала… Фернандо — моя первая любовь. Нам было по семнадцать лет, когда… Когда мы отправились в подземелья за этим дьявольским Реферактом.
За деревом Полоний чуть не вскрикнул от радостного возбуждения.
«Ха! — потирая ладоши, подумал он. — Неужто она прямо сейчас расскажет этому болвану, где взяла магический веер?»
— Он погиб, — продолжила Люмора, глядя на выплывающую из-за горизонта старушку Реф. — Его… его раздавила каменная плита.
Воцарилось неловкое молчание. Барон начал растерянно теребить себя за усы.
— Простите, я… не должен был… — неуклюже начал он, на ходу вспоминая, что обычно говорят в таких случаях, в то время как Полоний мысленно кричал: «Спроси, где это было! Спроси, где она нашла Реферакт!»
— Все хорошо, барон, — перебила девушка, гордо тряхнув волосами. — Это дела минувших дней.
Она опустилась на колени и наполнила ладони холодным влажным песком.
— Я не настолько молода и глупа, чтобы бросаться в воды Энамонэ, — спокойно произнесла Люмора. — Жизнь продолжается, и нам нужно жить настоящим, а не прошлым.
— Верно, — ответил барон. — Я… — Он вдруг почувствовал, что его тоже потянуло на откровенность. — Я ведь тоже изо всех сил стараюсь жить настоящим! Но все эти треклятые жрецы, эльфы и прочие скоморохи считают меня тупым мужланом, грубым, неотесанным бараном, застрявшим в прошлом! А ведь когда-то меня называли героем! Когда-то я получал почетные награды из рук Его Светлейшества! Да как эти грязные ублюдки вообще смеют разевать рты, когда я был готов ЛЕЧЬ КОСТЬМИ РАДИ БЛАГА ИМПЕРИИ?! — неожиданно гаркнул он и сам вздрогнул. — То есть… я хотел сказать… Кхм… Мадам Люмора… прошу простить меня, я…
Люмора поднялась на ноги, неспешно отряхнулась, подошла к Рокуэллу и нежно дотронулась рукой до его нагрудного доспеха.
— Все в порядке, Ларс, — лучезарно улыбнулась она, глядя в лицо барона притягательно синими ирисовыми глазами.
Барон покраснел и впервые в жизни забыл про свои усы.
«Он вспыльчив и наивен, как дитя, — размышляла Люмора. — Мне даже не нужно использовать эмоции, чтобы вывести его из равновесия».
«Что она делает со мной? — нервничал барон. — Она применяет свои дьявольские способности! Я уже не владею собственным разумом!»
«Заканчивайте этот балаган! — злился Полоний. — Что ты нашла в нем? Он же тупой как пробка!»
— Я думаю, нам пора, барон, — подытожила Люмора. — Давайте узнаем, так ли хорош наш предводитель в приготовлении крольчатины, как и в жонглировании бессмысленными остротами.
Она подмигнула напряженному Рокуэллу и, не дожидаясь ответа, быстрым шагом направилась в сторону лагеря. Барону оставалось лишь перевести дух, взять себя в руки и последовать за ней.
Полоний тоже возвратился на свою полянку в лесу. «Может ли девчонка оказаться шпионом? — вновь и вновь задавался он одним и тем же вопросом. — Определенно. Могла ли она в самом деле влюбиться в толстяка? Сомневаюсь. Скорее, просто использует его… прощупывает почву… Возможно, готовит к чему-то… Ох, ведьма! Ох, чертовка! Нельзя расслабляться! Нельзя! Только отпустишь поводья — и все пойдет наперекосяк!»
Полоний опустился на колени, возвел руки к сумрачному небу и продолжил читать молитву.
* * *
— Дорогие друзья, скажите мне, ну где еще вы отведаете такое шедевральное произведение искусства, как не с болтливым гвардейцем в опасном дремучем лесу? — на все лады нахваливал Ирвин жалкую тушку кролика, которая едва ли могла умерить хоть чьи-то аппетиты.
— Вот эту дрянь вы называете произведением искусства? — фыркнул прямой, как палка, барон. — Когда мы вернемся в Эйферию, я позову вас на охоту в свои владения и покажу таких исполинских кабанов, какие этому кролику даже и не снились.
— Я только «за», — рассмеялся Эббот, отмахиваясь от комаров. — И тем не менее нам стоит поблагодарить Фера за то, что он привел этого маленького обормота прямо к нам в руки. А если вы все еще хотите есть, в наших котомках хранится превосходный сыр. Ну… почти превосходный. Он, конечно, залежался в подземельях некромантулов, немного заплесневел, но, вы знаете, друзья, на самом деле суть вовсе не в этом, а в том, что… Полоний, вы всерьез считаете, что женщина во главе церкви — это нормально?
Полоний поперхнулся куском мяса.
— Ну и переходы
