— Посмотрите на меня, девки! Жизнь дается человеку один раз, и надо прожить ее так, чтобы не было мучительно больно… Больно мне девки, больно. Ты, Лерка, блядская твоя душа, мужиков на переправе не меняй. Они, как добрый конь, борозды не портят. Как найдешь жеребца, так и рожай. А то помру и внуков не увижу. И в своем сраном “маркете” никогда не воруй, пускай лучше мужик твой ворует! Ему сидеть, тебе передачки таскать, а не наоборот. Такая доля бабская.
— Да нету у меня никакого мужика! — краснела и смущалась Лера. — Что ты опять заладил свое, папа?!
— Ты его, мудака старого, не слушай. Он тебя только пить научит, — начинала свои наставления мама. — В торговле работать и не воровать — просто глупо! С умом надо. С охранниками познакомься, полюбезничай. И вовсе не обязательно в постель лезть. Что ты там возьмешь, полкило вырезки? Полкило этих на хороших весах ты за два часа себе сделаешь, никто и не заметит ничего. Там двадцать грамм, там тридцать…
— Мам, ну что ты несешь? — возмущалась Лера. — Это когда ты работала, у вас весы были: пятьдесят граммов туда-сюда, только ножку подвинтить, а у нас — электронные, точнейшие, и вес, и сумму они тебе сами покажут.
— Электронику тоже подкрутить можно, — не сдавалась мама.
— Ой, мама, тяжело мне с вами, — вздыхала Лера, прихлебывая из чашки терпкий чай. — Я тебе сколько раз говорила: у нас с этим очень строго. Евгений Викторович сказал, поймают — в двадцать четыре часа без выходного пособия.
— Ой-ой, как страшно — без выходного! А то у нас в Москве больше магазинов нет! У самого рыльце в пушку. Видела я его. Преет все время, как батон в кульке. И глаза бегают. Ты полкило вырезки унесешь, а он целыми машинами возит!
Лере быстро надоедали глупые родительские разговоры, и она уходила из кухни в свою комнату, хлопнув дверью. Может, оно, действительно, поскорей выскочить замуж да и уйти из этого обрыдлого дома. Бросить стариков? И что? Будут они здесь на свою пятсотрублевую пенсию жить? Отец вон еле ходит — нагулялся!
Родили Леру поздно. Ее старший брат был морским офицером и погиб во время учений на Черном море. Лера его теперь почти не помнила. Было сейчас Лерочке двадцать шесть. Все ее подруги — одноклассницы давно уже за богатыми, и не очень, мужьями, нарожали детей и сидят по домам, варят манную кашу. А она — все как порченая, после училища -работа, работа, работа… Стариков кормить, себя содержать. Вот все ее женихи и разбежались. Ладно хоть супермаркет у них не круглосуточный, а то пришлось бы до утра за прилавком время с охранниками коротать. А они все такие козлы похотливые!
Сегодня Лера проснулась от того, что на кухне загремела сковорода. Она взглянула на часы. Пора вставать. Пока умоешься, пока накрасишься… Сегодня был какой-то особый день, но какой, она не помнила.
На кухне мать в старом халате и спущенных чулках пекла оладьи.
— Лерочка, иди покушай.
— Мам, я еще даже не умылась. И вообще — не хочу!
— С утра обязательно покушать надо. Целый день на ногах. Не задерживайся сегодня.
— Ладно, сейчас, — Лера скрылась в дверях ванной комнаты.
— И папе бутылочку в своем маркете хорошую прихвати! — крикнула вслед ей Тамара Алексеевна.
— Куда ему пить-то? Отпил свое, — проворчала Вера, открывая тюбик с зубной пастой. Тьфу ты, черт, и надо же было забыть! Сегодня девятнадцатое — значит у отца день рождения. Пятьдесят восемь или пятьдесят семь, или пятьдесят шесть? “Стыдно, девушка, стыдно!”— сказала самой себе Лера.
Умывшись, она вернулась в свою комнату и полезла в сумочку. Денег было в обрез. Ну, на бутылку отцу она, конечно, наскребет, а вот подарок — никак! Взять в долг, чтоб вычли из зарплаты? В долг Лера никогда не брала. Это было против ее правил. А может, действительно, воспользоваться мамиными советами? Она-то в этом деле собаку съела.
Лера села перед туалетным столиком и стала краситься…
Сергей Моисеев решительно стукнул в дверь кабинета начальника службы безопасности.
— Да? — отозвался из-за двери Кулаков.
— Разрешите? — Моисеев вошел и увидел, что Кулаков пьян. Он, раскрасневшийся и потный, сидел в кресле, подперев голову рукой, и бессмысленно смотрел на экран телевизора. На экране под звуки “забойной” музыки прыгали полуобнаженные девицы.
— Чего? — спросил, не оборачиваясь, Кулаков.
— Я это… к своим обязанностям сегодня приступаю. Вы меня просили зайти для инструктажа, — сказал Сергей.
— А, — Кулаков развернулся в кресле. — В каком подразделении, говоришь, служил?
— Оперативник я. Бывший, — уточнил Сергей.
— Все мы тут бывшие, — криво усмехнулся Кулаков. — За что уволили? Не за пьянку?
— Ну что вы! — густо покраснел Сергей. — По ранению.
— А, значит, боевой пацан. Это, конечно, хорошо. Только у нас особо воевать не с кем. Куда ранило?
Сергей показал на нижнюю часть живота.
— Серьезно, прям как Пушкина, мать его! Тебя случайно не Александровичем зовут?
— Нет, Владленовичем. Хорошо хоть выжил.
— Бандюки?
— Пьяница домашний. Засел с ружьем около окна и давай во все стороны палить. Пока группа захвата двери ломала, я его отвлечь пытался. Вот он меня и приголубил.
— Дурное дело — не хитрое. Ладно, Владленович, об оперативной работе забудь, слушай сюда! Поставлю я тебя пока что в торговом зале на первом этаже около запасного выхода. Последнее время участились случаи краж, ты там повнимательней будь. Что продавцы, что покупатели — одного поля ягода. Норовят на халяву с товаром проскочить…
Через пятнадцать минут Сергей Моисеев вышел из кабинета начальника службы безопасности и зашагал по коридору. На поясе у него теперь висела длинная резиновая дубинка. Одна из дверей в коридоре была полуоткрыта, до Сергея донесся визгливый женский голос:
— Евгений Викторович, честное слово, нечаянно! Я поработать дома хотела! Кто же знал, я думала — человек хороший.
“Так, кажется тут нечто трагическое из семейной жизни,”— подумал Моисеев, задерживаясь около дверей.
— За нечаянно бьют отчаянно! Ты хоть знаешь, как можно воспользоваться “черной” бухгалтерией? Можно на нас “наехать”, можно за нее денег попросить, можно в ОБЭП пойти — получите с улыбкой стопроцентное доказательство. Ты у меня первой сядешь, шлюха чертова! Если ребята твоего любовничка через три дня не найдут, пеняй на себя! Как свинью, под нож пущу! Ты его им точно описала?
— Высокий, седовласый, глаза у него редкие — зеленые.
— Седовласый! Что ж ты по зеленым глазам определить не могла, что ворье?
Женщина за дверью всхлипнула. Сергей посмотрел на табличку. “Главный бухгалтер”. “Ага, тут семейной жизнью и не пахнет! — усмехнулся он. — Тут сплошной криминал и подпольная экономика”. Впрочем, все это его никаким боком. Его дело — двери запасного выхода сторожить.
