— Много, очень много! — Максим выдохнул и заговорил спокойнее. — К тебе едет посол от атабека Атсиз Тутуша! Или ты собираешься вести переговоры втайне от Новгорода?
— Ага! Прикажу вырыть землянку и буду в ней беседовать тет-а-тет.
— Не ерничай! К тебе идет посольство от князя из рода Хулагуидов! Новгородское вече никогда не простит подобной обиды!
— Максим, не слишком ли много пиетета в твоих словах? — безразлично заметил Норманн. — Не скрою, Атсиз Тутуш приятный собеседник, но это не критерий для всеобщей тревоги.
— Оболтус! — не сдержался Максим. — Его дядя — шахиншах Персии! Ты даже не представляешь, какова выгода Новгорода от дружбы с родственником правителя!
— Уговорил, я согласен, заодно и переговоры проведут, мне неохота попусту языком молоть.
— По уму тебе надо выпросить несколько переговорщиков. Путевый правитель давно бы заслал послов в Юрьев, Ригу и Полоцк, — пытливо глядя на Норманна, сказал профессор.
— Это еще зачем? Я не хочу ни дружить с ними, ни воевать.
— Разве можно быть таким наивным! — невольно воскликнул Максим. — Твое хотение никого не интересует! Или ты активно взаимодействуешь со своими соседями, или они сговорятся и вмиг тебя затопчут.
— И чего ты ко мне пристал, а? — поморщился Норманн. — Я хочу домой! Ладно, уговорил, напишу письмецо, а инструктаж послов возьмешь на себя.
— Благодарю за всемилостивейшее дозволение! — Профессор отвесил шутливый поклон. — Возьму на свои немощные плечи тяжкий труд расширения границ вашего государства.
Норманн недовольно покосился на клоунаду и с долей ехидства спросил:
— Тебе сабельку заказать у кузнецов или под подушкой спрятан бластер?
— Дипломатией добьешься намного большего, чем грозными пушками. Особенно если дать немного денег и пообещать правителям светлое будущее, — с тем же ехидством ответил Максим.
— Ты говоришь о Лифляндии? Там граница только с немцами, — напомнил Норманн.
— В твоем понимании они никогда между собой не дерутся и безропотно подчиняются приказам старших командиров? — усмехнулся профессор.
Что верно, то верно, свара между орденом и рижским епископатом ни для кого не являлась секретом. И если бы противостояние ограничивалось обоюдными жалобами в Ватикан! В Ливонии и Южной Лифляндии шли бесконечные вооруженные столкновения, причем совсем не мелкие. По слухам, с каждой стороны иногда собиралось до двух тысяч воинов. Максим прав, ситуация явно складывалась в пользу сильного «миротворца», ведь, обещая защиту, достаточно легко подмять под себя как епископат, так и лифляндских рыцарей. Граница Владимирского княжества проходила по городам Лучин (Лудза), Кесь (Цейсис), Турайда (Сигулда) и далее выходила в Рижский залив. Сейчас можно было взять Ригу под свое крылышко, но южнее уже не двинуться. Орден крепко сел на землях будущей Курляндии, в которые входил и остров Эзель.[2]
Новгородские посадники примчались в Медвежий замок, словно вызванные по тревоге. По всей видимости, сборы были спешными, ибо багаж со слугами прибыл только на четвертый день. Приезд гостей вынудил Норманна изображать из себя радушного хозяина. Пришлось проводить экскурсии по строящейся крепости, выросшему, словно на дрожжах, городу и складам. К мануфактурам, кузницам и литейным цехам даже близко не подходили. Впрочем, бояре прекрасно понимали важность производственных секретов, и никто даже словом не обмолвился на столь щекотливую тему. Зато нашпигованные пушками крепостные башни привели гостей в неописуемый восторг. В результате пришлось сопровождать новгородцев на стрельбище и артиллерийский полигон.
— Ты обязательно проверь покои для персидских послов, — глядя на прыгающие по волнам каменные ядра, посоветовал Федор Данилович.
От этих слов Норманн буквально остолбенел, он думать не думал о размещении посланцев атабека Атсиз Тутуша! Более того, только сейчас вспомнил о дожидающихся аудиенции китайских купцах, которые также жили незнамо где и как. Стыд и срам, люди приехали на деловую встречу, а он тут дурью мается!
— Китайские торговцы встречи просят, ты с товарищами не смог бы мне помочь в разговоре? — с деловым видом попросил он.
— Специально нас дожидался? — одобрительно заметил отец. — Правильно поступил, обязательно послушаем их предложения и пользу тебе присоветуем.
Дабы красиво вывернуться из неприглядной ситуации, Норманн смиренно добавил:
— Опыта у меня в серьезных торговых делах с гулькин нос, опасаюсь наобещать лишнего или сделать что во вред себе.
— Люди добрые! — обратился Федор Данилович к посадским боярам. — Мы дома думали-гадали о гостящих здесь китайских торговцах, а великий князь Андрей Федорович нашего совета дожидается!
«Золотые пояса» — отличительным знаком члена малого веча служил золотой пояс — встали в кружок и быстренько составили программу переговоров, саму встречу решили провести на второй день. Норманн с умным видом вставил несколько ничего не значащих слов и примолк — его поразила масштабность запросов новгородского купечества. Речь шла о невообразимом количестве чая и жемчуга, шелковых и хлопчатобумажных тканях, различных лечебных мазях и настойках. Не забыли и о косметике, причем обсуждалась не какая-то там пудра из мела, речь шла о кремах и душистой воде. Возвращаясь в замок, чтобы выяснить у постельничего готовность апартаментов для персидского посольства, Норманн в душе порадовался за организованное с помощью Максима собственное производство. «Золотые пояса» как нечто само собой разумеющееся обошли стороной фарфор и бумагу, не упомянули даже о латунных украшениях, которые пользовались на рынках большим спросом.
— Что у нас с комнатами для послов из Персии? — с порога озадачил князь своего постельничего.
Михаил Симеонович озадаченно потер виски, затем осторожно переспросил:
— Ты желаешь поселить послов в своих палатах? Гости важные, могут обидеться, я приготовил для них тот терем, где сам раньше жил.
И правда, где должны жить послы, в отдельном доме или рядом с правителем? Ответ служил подсказкой, поэтому пришлось выворачиваться, чтобы скрыть собственное невежество. Норманн прошел к столу, несколько раз передвинул кресло и, усевшись, пояснил:
— Я спрашиваю о готовности комнат, там не должно быть икон или других привычных для нас вещей, которые могут обидеть персов.
— Вот ты о чем! — воскликнул постельничий. — Не волнуйся, я много раз бывал на «Персидском дворе», и Шараф аль-Хаким Батини не раз приглашал в свои покои.
— Уверен? — на всякий случай уточнил Норманн. — Ничего не упустил?
— А то! Ковров у нас вдосталь, кровати поставил низкие, набитых шерстью подушек нигде нет, а от гагачьего пуха еще никто не отказывался, — пояснил Михаил Симеонович.
— Матрасы положили на морской траве или на пружинах?
