когда более молодые, почуяв деревню, уже перешли на рысь.
Всадник стал уговаривать зверя — другие-то волки ничего угрожающего не почуяли.
Конец пути уже маячил и перед людьми, манил. Они вплотную подошли к каменистому спуску в долину. Оставалось миновать узкий проход между двух рядом стоящих гор.
Однако старый зверь рычал и пятился, дёргая мордой так, что едва не свалил всадника, державшего повод. И молодые волки тоже остановились, опасливо принюхиваясь.
Азрим прикрикнул на старика:
— Вперёд, чего встали⁈
Колдун протиснулся вперёд, ёжась от предутренней сырости. Осмотрелся. И выкрикнул вдруг:
— К оружию!
А потом вскинул руки, и над спуском в долину вспыхнуло крошечное солнышко, осветив всё вокруг.
Воины выхватили мечи, но нападения неведомого врага не последовало. Только оголившийся бок горы смотрел на них угрюмым куском чёрного камня, словно затаившийся зверь.
— Что делать будем? — спросил Азрим у помрачневшего колдуна. — Что ты здесь видишь? Что за опасность?
— Поворачиваем! Быстро! — кратко велел колдун, не удосужившись ничего пояснить.
Азрим, хорошо знавший чуйку своего боевого товарища, тут же приказал воинам:
— Назад!
Но было поздно.
Чёрный камень на склоне горы зашевелился, потёк, оформляясь в гигантскую медвежью морду. Маленькие глазки горели алым недобрым огнём.
— Стоять на месте! — закричал колдун.
Его «солнышко» вдруг погасло, и он бросил на землю горсть магического порошка, вспыхнувшего, словно костёр.
Порошок светил гораздо слабее, и тени сразу сгустились вокруг людей, скалясь призрачными клыками.
Каменный медведь отделился от скалы, встряхнулся, расшвыривая камни.
Огромный, больше дракона, он бесшумно и страшно надвинулся на стоящего впереди всадника со старым волком.
Крылатый волк зарычал и расправил крылья, готовый взметнуться в воздух и наброситься на врага сверху, но когтистая лапа медведя оказалась быстрее. Она смяла волка, ломая крылья.
Раздался жуткий хруст и предсмертный визг. И тут же медведь поднялся на дыбы, подминая под себя и всадника!
Сразу три сулицы — метательных копья — звякнули об его каменную шкуру и упали на землю. А огненный шар, брошенный колдуном, только осветил жуткую клыкастую морду, не причинив зверю вреда.
— Назад! — заорал Азрим. — Отступаем!
Воины бросились было вниз по распадку. Но навстречу им от поросшей лесом мохнатой горы отделилась вторая медвежья туша.
Утробный рёв потряс соседние горы, и ещё два валуна зашевелились, превращаясь в зверей уже совершенно чудовищной величины.
— Что это за твари?!! — заорал колдуну Азрим. — Что это за проклятая земля⁈
— Мы потревожили в деревне местного духа гор! Вот он! — закричал колдун, тыкая пальцем в воздух, и перед отрядом соткался из теней и света луны пятый медведь, призрачный.
Тот самый, что являлся колдуну и Азриму над телом раненого мальчишки.
Медведь раскрыл исполинскую пасть и жадно потянулся к людям.
* * *
Утром я снова попытался подняться с лежанки. Шаманка полночи колдовала над ожогами и камлала надо мной, мешая спать, а потом засмеялась вдруг и убрала бубен.
Я уснул, а утром мне стало легче.
Колдовской ожог за ночь подсох и тянул кожу, но уже не горел огнём. И рана от меча, проткнувшего меня почти насквозь, больше не открывалась.
Вставал я, чтобы проверить, могу ли ходить? Сделал пару шагов, придерживаясь за стену, потом рискнул отпустить руку. Майа заругалась на меня и велела не бередить рану, а завтракать.
Подчинился охотно — голова закружилась, а желудок считал, что это от голода. И я с облегчением опустился на войлочную кошму возле очага.
На улице заунывно пели.
Майа ничего не варила с утра, но принесла мне и горячую ячменную кашу с ягодами и маслом, и тонкую прозрачную лепёшку, и наваристого бараньего бульона, тоже горячего. И я догадался, что сегодня поминки по тем, кого казнили вчера найманы терия Вердена.
Поев, я уснул и проспал до самого вечера.
Проснулся от шёпота:
— … Пастух из соседней деревни весь поседел от страха! Земля и камни залиты кровью! Валяются головы да куски мяса. И никакого звериного следа, только вороны кружатся стаей!
— Что-то случилось? — я открыл глаза, сел с маху и чуть не завыл от боли.
Но это была уже просто боль — без головокружения, тошноты. И я понял, что в самом деле иду на поправку.
Две пожилые женщины шептались в углу с Майей. Одна, крючконосая от старости, уставилась на меня с интересом.
Майа перестала меня скрывать. Она уже не боялась, что кто-то из деревенских расскажет чужакам, что я — не её сын.
Вошла шаманка.
— От кого головы валяются? — переспросил я.
— От незваных вчерашних гостей, — ухмыльнулась шаманка. — Не знаю, что заставило их ночью идти хозяйской тропой к долине. Верно, догадались они о тебе, вернуться спешили.
— И что? — мне не терпелось узнать подробности.
— И побеспокоили Его снова, — туманно пояснила шаманка.
— Медведя?
— Называй его Хозяин, — нахмурилась шаманка. — Он не всегда помогает людям. Незачем ему это. Но так случилось уже, что тебе помог. Как встанешь на ноги, ступай к его камню, принеси ему жертвы.
— Какие? — сразу насторожился.
Меня передёргивало от одной мысли, что надо обязательно кого-то убить в благодарность.
— Хозяин араку любит, — пояснила шаманка. — Это такой напиток из перебродившего молока. Майа поможет тебе. Покажет, как делать араку, раз всё забыл.
Она кивнула на нелепую конструкцию в углу, чем-то напоминающую самогонный аппарат.
Я кивнул. Ну, если жертва — самогон — это ничего.
Замялся, не зная, как переспросить. Это что же, призрачный медведь, обиженный на колдуна, разорвал всех воинов вместе с волками?
Призрачный? На куски?
— Всех? — выдавил я.
Шаманка заулыбалась радостно.
Я понимал её чувства, но кровожадность всё равно была неприятна. Хотя…
— А нельзя этого медведя на армию напустить? — спросил я. — Он же призрачный, значит — неуязвимый?
— Нельзя, — развела руками шаманка. — Хозяин гор помогает тому, кому сам захочет. Может, он и не тебе помогал вовсе, а мстил за обиду. Но ты поблагодари его как следует. Вдруг ты ему приглянулся? Тогда он ещё придёт, если позовёшь правильно.
— Обязательно поблагодарю. А ты научишь, как его нужно правильно звать?
Шаманка посмотрела на меня с сомнением.
— Может, и научу, если жива буду. Терий Верден не успокоится. Он давно хотел этих земель. Скоро опять пришлёт сюда воинов.
— А зачем ему земли?
— Неужели и это не помнишь?
Я мотнул
