с ним разный подход к ведению бизнеса. Есть множество тонкостей, на которые я не обратил бы внимания, но которые могут сыграть решающую роль в принятии решений о партнерстве.
Для этого мне и нужен Мурат. Он помогает сгладить различия, которые неизбежно появляются, когда схлестывается два менталитета.
Пересекаем просторный холл бизнес-центра и идем по направлению к лифтам.
— Так ты считаешь, мне не стоит настаивать на третьем пункте? — поворачиваюсь к Мурату, и в этот миг мимо проносится вихрь неизвестного происхождения.
Он сбивает Мурата с ног, тот падает на четвереньки, а сверху на него валится худенькая невысокая девушка с рюкзаком, который она почему-то держит перед собой.
Мой агент выдает крепкое турецкое ругательство, которому он же меня научил, и сразу же предупредил, что его запрещается использовать в присутствии детей, стариков и женщин. При этом у него на спине практически верхом сидит девица, возраст которой с большей вероятностью можно отнести к первой категории чем к двум остальным.
Вот такой вот когнитивный диссонанс.
— Юзгюнум*, ефенди, — тем временем говорит девица голосом, полным искреннего раскаяния. Кажется, она вот-вот заплачет.
Мой турецкий друг перестает материться и замолкает. Девица слезает с Мурата, подбирает рассыпавшиеся из рюкзака вещи.
— Ты говоришь по-турецки? — все еще лежа на полу, спрашивает Мурат.
— Немного, — отвечает окончательно стушевавшаяся девица.
— Давайте я вам помогу, — наклоняюсь и поднимаю рюкзак. — Вот возьмите.
Она поднимает голову, и я так и застываю с протянутой рукой, которой сжимаю рюкзак. Потому что от того, что я вижу, останавливается дыхание. И сердце тоже останавливается.
Пшеничные волосы, собранные в высокий хвост, и глаза цвета темного шоколада. Это так красиво, что я беспомощно зависаю, в силах выдать только что-то совсем простенькое. Однобуквенное.
«О», «А» и «Мхм», — вот, на что я оказываюсь способен.
Мурат-бей владеет собой намного лучше, потому что выдает «Машалла». Выдает с придыханием. Целых семь букв.
— Простите еще раз, — торопливо проговаривает девушка, — я очень спешу. Я и так опоздала. Можно я пойду?
И смотрит на меня.
— Подожди, цветочек, не торопись, — Мурат встает с пола, отряхивает джинсы и выпрямляется, окидывая девушку оценивающим взглядом. — Тебя как зовут?
— Яся, — хлопаю глазами, — Ясмина.
— Ясемин? — глаза Мурата округляются и становятся как блюдца.
Я тоже удивлен, но не подаю виду. Тем временем девушка начинает отчаянно оправдываться.
— Простите, мне ужасно стыдно, что я вас сбила. Но я тороплюсь на работу, а я уже третий раз опаздываю. У меня лекции в университете так заканчиваются, что я еле успеваю.
— И где же ты работаешь, цветочек? — расплывается в раздражающей улыбке Мурат.
— У Дамира Данияровича, — «цветочек» Яся поднимает на меня свои огромные влажные глаза, несмело улыбается, и я лечу в чертову бездну.
Только пока что этого не понимаю.
*Üzgünüm — прошу прощения (тур.)⠀
* * *
Ясмина
Я снова опаздываю. А ведь вышла вовремя, ни на секунду не задержалась после лекции. Первой выбежала в коридор и дальше не пошла. Полетела.
Рюкзак на спину не надеваю, чтобы не терять время. В транспорте все равно придется снять, а когда много людей, неудобно. Поэтому просто держу его в руках перед собой и бегу.
Я несколько месяцев работаю в престижном продакшне, который принадлежит компании «Batman Textile» и специализируется на каталожных съемках. Нет, я не имею никакого отношения к модельному бизнесу, где красивые девушки ходят по подиуму, снимаются в рекламе дорогих парфюмов и становятся лицами брендов.
Я — вешалка для одежды. Манекен, на котором отснимают коллекцию одежды для электронных каталогов. Внешность здесь вторична, кому интересно, какого цвета вешалка? Важно подчеркнуть фасон и детали, указать параметры модели для определения нужного размера.
Инесса говорит, что ярким моделям лучше искать себя в модельных агентствах. Для коммерческой съемки нужны девушки с внешностью попроще. И при этом смотрит на меня. И говорит так, что вместо «модельное агентство» ясно слышится «эскорт». Или «бордель».
После лекций я бегу на съемки, которые могут длиться до позднего вечера. На съемки удобнее ходить с рюкзаком, чем с сумкой.
С собой я обычно беру трикотажный костюм, чтобы было во что быстро переодеться на время перерыва. Еще термос с чаем и перекус. В здании бизнес-центра есть кофейный автомат, но во-первых, я экономлю, а во-вторых вечером стараюсь кофе не пить. И еще туфли на каблуке.
Оставлять их в студии негде. Девочки для съемок все время меняются, и Инесса сильно ругается, когда находит чужие вещи.
— У нас здесь не барахолка! — повторяет она брезгливо и двумя пальцами отправляет забытую вещь в мусорный бак.
Эти туфли у меня единственные, я не могу допустить, чтобы они оказались в мусорном баке.
Инесса — редкая стерва. Даже Катька со своим миролюбивым характером не смогла найти с ней общий язык. Она всех девочек терпеть не может, а меня особенно.
Вчера стерва Инесса предупредила меня, что еще одно опоздание, и мои часы отдадут другим девочкам. А мне останется или ночная съемка, или подмена.
Это означает, что зарабатывать я буду копейки, поэтому опаздывать мне никак нельзя.
Но как назло начинает идти дождь, город встает в пробках, и вдобавок ко всему ломается троллейбус, на который я успела вовремя.
Пока подходит следующий, пока добираюсь до студии, драгоценные минуты уходят как вода в песок. В здание бизнес-центра влетаю за три минуты до начала съемок. Несусь к лифтам, держа рюкзак на вытянутых руках.
Передо мной идут двое мужчин в костюмах. Оба высокие и широкоплечие, идут размеренным шагом, загораживая дорогу. А я ведь опаздываю!
Аккуратно огибаю их с левой стороны. Внезапно один из мужчин, тот что пониже, делает шаг в сторону, и я влетаю в его широкую спину вслед за своим рюкзаком.
Мужчина валится на пол, встает на четвереньки, а я падаю сверху, отчаянно упираясь руками. В результате оказываюсь на мужчине верхом, и когда снизу раздается громкий мат, даже не обижаюсь. А затем изумленно моргаю, потому что мат звучит на турецком языке.
* * *
Мне так стыдно, что я не смею поднять глаза. Внутри я уже не то что сгорела, я обуглилась и рассыпалась пеплом. Бормочу извинения, собирая вывалившиеся из рюкзака вещи.
— Давайте я вам помогу, — слышу знакомый, пробирающий до мурашек голос, и не верю своим ушам. Медленно поворачиваюсь и потрясенно хлопаю ресницами.
Передо мной он. Предмет моих бессонных ночей и слез в подушку. Безответная тайная любовь. Недостижимый как любая из планет Солнечной системы. Тот, в присутствии которого я превращаюсь в подвижную желейную субстанцию, у которой полностью исчезает критическое
