что с короткоумой взять!
— А голова его где? — матушка Марфы уже рядом со своим мужиком стояла. Совсем она страх потеряла. У мужа в руках топор, оборонит ежели чего.
— Убежала… — покривил уголок рта тятя Марфуши.
— Убежала… — как эхо повторила женщина.
Глава 12
Глава 12 Первый поиск головы
— Убежала… — как эхо повторила женщина. После чего наклонилась и осторожно за руку безголовый труп потрогала. Что её сподвигло к этому, остается только гадать.
Смела баба! Тут уж ничего не скажешь.
Затем матушка Марфы распрямилась и со значением на своего мужа посмотрела. Знаем мол, мы, тебя шутника. Никуда отрезанная голова убежать не может.
— Замолили, — со всей возможной уверенностью выговорила женщина слова, ранее сказанные её мужем. — Чо тут гадать-то. Даже наперёд подумали.
Супруг её утвердительно кивнул.
Всё же прекрасно знают, что вотяки сильно хитрые и ужасно опасаются мести принесенного ими в жертву человека. Разные вотяцкие рода только делают это по-своему. Какие-то задабривают покойника щедрыми по их мнению дарами и даже иногда приносят ему в жертву старую кобылу. Другие же рода отделяют голову замоленного от тела, прячут ее отдельно и одновременно с этим вынимают из тела мертвеца легкие, сердце и печень, твердо веруя, что в таком неполном виде их жертва никогда не сможет возродиться и покарать обидчиков и даже их потомков. Имеются среди вотяков и рода, где отделяют голову и только правую руку, а ещё иные рода, как говорят знающие люди, считают достаточным отрезать правую руку и вынуть сердце.
Отец Марфы, не только этнографа Верещагина не читал. Не был он знаком и с опубликованными работами Действительного члена Императорского русского географического общества священника Николая Блинова, а ведь и он о подобном писал, что было такое, но оставалось тайной для широкой публики лишь по одной причине — из-за коррумпированности полиции и судебных следователей.
«Трупы с отрезанными головами или только без правой руки находили (в Елабужском и Малмыжском уездах) и прежде. Местные жители вотяки известными не им одним средствами способствовали направлению следствий к „неизвестным причинам“, замерзанию и откусыванию головы и рук трупов животными, а духовенство хоронило обезображенных покойников „по отношению“ станового пристава или следователя. В окрестных селениях циркулировали рассказы о „молениях“, но тем все и ограничивалось».
Если здраво рассудить, то зачем деревенскому мужику публикации Блинова изучать? Он про подобные случаи с младого детства сам знает.
«В следственных делах результаты „молений“ выражаются в своеобразной форме. В 1885 году в деревне Макан-Пельга (где ранее было волостное правление) жил работник (сирота) из деревни Дубровки Пигасий Ильин, он же Болобанов, 17-ти лет. Загнанный нуждой, забитый работой, он был самый жалкий человек в деревне; но вдруг, сверх всякого ожиданья и без видимой причины, на масленичной недели, 20–26 января, он сделался предметом внимания, стал особенно любезным для старых вотяков. Его вволю угощали кумышкой, блинами, катали по деревне на лошадях. А с субботы он неизвестно куда исчез. Уже в марте месяце труп его был обнаружен вблизи соседней деревни Кармыж, без головы и правой руки. Становой пристав опросил понятых людей, добродушно поверил высказанному предположению, что это собаки откусили голову и руку и утащили неизвестно куда, не касаясь мягких частей трупа. Он сообщил духовенству Бемышевского завода о предании земле тела Пигасия Ильина как умершего „от замерзания“; погребение было 23 марта, в великую субботу, накануне Пасхи. Так как никто не верил в „замерзание“ и пристрастие собак к голове и правой руке, то между окрестными вотяками распространен был на случай расспросов русских рассказ: Пигасий играл с девками в отхожей, скотной избе; от чьего-то толчка он упал, а у стены стояла пила; этой-то пилой он и отрезал себе напрочь и голову, и руку».
Отец Марфы, при случае, и не такое поведать ученым людям может, знай только на бумажки записывай.
Супруги Головизнины простояли одинокой парочкой у найденного их дочерью трупа совершенно не долго. Скоро у бревенника на болотине почти вся деревня собралась.
Марфушина матушка, пока по деревне к лесу бежала, новостью о дочериной находке успела со всеми встречным-поперечным поделиться. Как уже было сказано, значимыми событиями и развлечениями деревенская жизнь не богата, вот народ от мала до велика на лесную тропинку и приперся.
— Чо тут?
— Пройти дай!
— Ой! Дела!
Только и слышалось это сейчас на лесной тропинке. Все пришедшие старались пробраться поближе к лежащему трупу, получше рассмотреть его своими собственными глазами.
— Голова-то где?
— Нетути!
— Искать надо, голову-то…
Высказанную кем-то мысль подхватили и всей деревней приступили к поискам. Болотину справа и слева от тропинки истоптали до невозможности, но головы мертвеца так и не нашли. Наиболее упорные продолжили самодеятельный сыск и на следующий день, но с тем же результатом.
Весть о случившемся до властей дошла не сразу. Пока то да сё, несколько дней и прошло. Пристав Тимофеев прибыл на место происшествия только 9 мая. Сергей Анатольевич Светлов, он же — уездный врач Светловский, о находке в известность не был поставлен. Безголового девочка Марфа нашла-то не в его, а в соседнем уезде, а там свой доктор для судебно-медицинских дел имелся. Кстати, его тоже далеко не сразу оповестили.
В ночь с 6 на 7 мая в карауле возле трупа пришлось отцу Марфы стоять. Так староста рассудил — чья девка нашла, тот и охранять его должен.
Глава 13
Глава 13 Приезд пристава Тимофеева и болезнь Светловского
Куприяна Головизнина, отца Марфы, утром сменил один из односельчан, день у трупа просидел, а потом и следующему жителю деревни караул сдал.
Так и тянулось всё неспешно до 9 мая. Караульщик у безголового трупа маялся, а окрестные жители вокруг по болотине бродили — голову искали. Надо сказать, уже без особого огонька как в первый день. Удача им что-то никак не спешила улыбаться.
Уездного
