каркару — драгоценный головной убор, украшенный дорогими камнями и высокими перьями. Камни рассыпались по земле. Изумруды превратились в густые леса. Бриллианты обернулись прозрачными озерами. Рубины выросли горными массивами. Перья улетели в небо и обернулись прекрасными белыми птицами. И на месте девичьей потери родился удивительный край — Каркаралы. Восхитительный зеленый оазис посреди бесконечных степей Сары-Арки.
Он снова обернулся и показал Эдику большой палец.
— Край дремучих лесов, глубоких озер и чистейших родников. Здесь чувствуешь себя так, словно попал в волшебную сказку. Необыкновенной красоты земля! А воздух?! Вдохните этот воздух!
Все по команде вдохнули волшебный воздух. Алиса поперхнулась и закашлялась.
— Конечно, то озеро, — плёл словеса Графин, — куда мы сейчас направляемся, не пользуется большой популярностью у господ туристов. Однако…
— Мы, оказывается, господа туристы! — пропыхтела Даша. Тяжесть за спиной мешала ей присоединиться к правящему классу.
Алиса отвлеклась от созерцания щебенки под ногами:
— Пользуемся уважением. Деньги творят чудеса, — и тут же споткнулась о камень. — Ай! Мне показалось, или мы идём в гору?
Спустя час с четвертью Алиса поняла, что напрасно она ввязалась в походную авантюру: живописные виды не радовали, мышцы ног болели, спину давила неподъемная тяжесть, и каждые три минуты она поправляла врезающиеся в плечи лямки рюкзака. Где была её голова? Что ей стоило просто остаться дома? Не нужно ничего: ни моря с оглядкой на перепады настроения жениха, ни пансионата с капризной Софьей Эдуардовной, ни сказочного заповедника с друзьями. Она просто хотела отдохнуть от города, от работы, от чужой власти и критики, а получила лютую каторгу.
Алиса задрала голову и сморгнула слёзы, обиженно посопела и обратила внимание, что кроны берез и сосен расступились. Вокруг посветлело: растянутая цепочка туристов пересекала полянку. Мужчины почти прошли её и были готовы скрыться среди молоденькой хвойной поросли.
— Неправильно всё это! — бросила она в спину Даше.
— Что? — не расслышала та. Красная и растрёпанная Громова, с приличным грузом за спиной, тоже не поспевала за темпом бравых мужчин.
— Да, проводник наш липовый. Не знает правил поведения в походе. Первое правило гласит «Не разделяться!» — Она мотнула головой в сторону исчезнувшей парочки.
— Что ещё делаем не так?
Даша привыкла, что Шуйская — неиссякаемый источник знаний. Она знает правила поведения в полёте, в плавательном бассейне, на ипподроме, а значит и в походе.
— Мы бежим, а надо идти медленно. И где наш законный малый привал?
Громова резко остановилась.
— Есть и большой? Что же ты молчишь? Сейчас организуем.
Она сложила ладони рупором и прокричала:
— Малый привал! — После чего ловко освободилась от тяжести на спине. — Счастье есть.
Оказалось, что устоять на месте с неожиданно потяжелевшим рюкзаком очень трудно. Алиса стояла и покачивалась: рюкзак перевешивал. Она неуклюже попятилась, с треском вламываясь в кусты.
— Ты куда, Шуйская? Сначала рюкзак сними, а после убегай по делам.
Даша нырнула следом в кусты, вытолкала подругу на поляну и помогла освободиться от груза. Алиса без сил плюхнулась в траву.
— Дальше поползу. Его, — указала подбородком на рюкзак, — покачу перед собой.
Длинноногий Эдик и тренированный Графин возвратились на полянку. Оба выглядели свеженькими и ничуть не уставшими.
— Тяжело идти в таком быстром темпе, — не глядя на проводника, посетовала Алиса. У нее сложилось нелицеприятное мнение об этом прохиндее.
— Графинчик, мы куда-то торопимся? — Даша вытянулась на траве и с наслаждением закрыла глаза.
Графин задрал голову вверх, задумчиво изучая небо.
— Вдруг ливень, — неопределённо ответил он.
Погода и правда менялась. От яркого солнца и безбрежной сини осталось одно воспоминание: рваные тучи угрожали слиться в сплошную мрачную пелену, из которой всенепременно изольется холодная пакость. Ничего хорошего для господ туристов.
Алиса стащила с ноги кроссовок, потом носок. Изучила большой палец на ноге, после чего достала из кармана куртки пластырь и залепила будущий волдырь.
— По карте до озера километров десять, — заметил Эдик. — Успеем до дождя.
Графин глубокомысленно покивал и закурил:
— По прямой, да, — глубоко затянулся и замолчал, радуясь тревоге, которая отразилась в глазах Шуйской.
— А мы — по кривой? — Она хорошо помнила второе правило в походе, которое убеждало «Не молчать и не геройствовать!»
— Заболочено, — продолжал радовать своей краткостью Графин. — Придётся обходить по верху.
Он с удовольствием наблюдал, как белобрысая стропилина впадает в панику.
— Не надо по верху, — воспротивилась Алиса и оглянулась на Громову. Подруга хмурилась, но не протестовала.
Проводник окончательно развеселился. В его маленьких глазках светилось явное злорадство.
— Это вам, девоньки, не на шпильках по городу выступать. В поход пошли…
— В поход мы пошли, Графинчик, — перебила его Даша, — чтобы здоровья набраться, а не последнее потерять. Давай ты не будешь бежать вприпрыжку и волочь нас туда, где ходить опасно.
— Привалы через каждые пятьдесят минут, — внесла свою лепту Алиса, вытряхивая камушек из второго кроссовка.
Графин отшвырнул тлеющую сигарету и сплюнул. Подмигнул Эдику, как сообщнику и вполголоса спросил, кивая на Алису.
— Учится-работает ваша цаца?
— Она скрипачка в камерном оркестре.
— Скрипачка?! — возрадовался Графин. — То-то я гляжу пальчики беленькие, холеные.
Он радостно подскочил.
— Отдохнули? Подъем!
Эдик и Даша одновременно поднялись и потянули на себя рюкзаки. Алиса поспешно втискивала ноги в обувь. Она поднялась с травы последней и с помощью Эдика взгромоздила на спину проклятый рюкзак.
Графин к тому моменту уже находился на краю поляны. Он вознамерился дать понюхать пороху этой городской фифе.
— Евграф Силантьич, — окликнула его Алиса, — я могу одолжить вам груз, чтобы вы не бежали так быстро.
Она подёргала за лямки рюкзак и шагнула с места, по пути затоптав тлеющую сигарету Графина. В новой цепочке Эдик выступал замыкающим. Даша шла второй, став рычаще-сдерживающим фактором для слишком ретивого проводника.
«Этот Дантов ад не закончится никогда». — Алиса заправила за ухо выбившуюся прядь и покосилась на беспросветно-серое небо. Левая нога соскользнула с камушка, проехалась по гладкой щебенке и остановилась в десяти сантиметрах от обрыва.
Будучи неподготовленной к длинным переходам, она смертельно устала. Груз чугуном давил на плечи, кроссовки натирали ноги, и весь путь они, как специально, шли в гору. К этому обстоятельству подсоединилось новое несчастье: каменистая дорожка, по которой они поднимались, неожиданно сузилась и превратилась в тропинку. С одной стороны ее подпирала неровная, отвесная скала, с другой — поросший редкой травой, крутой обрыв. Сверху наблюдались кроны сосен: они тёмно-зелёной шапкой поднимались из обрыва, и угрожающе скрипели, шелестели и шумели.
Громова оборачивалась всё чаще, переживая за неестественно бледную Шуйскую. Последние двадцать метров та три раза спотыкалась, с шумом раскидывая камни, а минуту назад подруга вцепилась обеими руками в скалу.
Графин тоже
