и верила, что Филипп исполнит ее мечту.
Софи невидящим взором пробегала страницы лежащего у нее на коленях толстого фолианта. Ей не хотелось думать о Филиппе: сердце сжималось как в тисках, она начинала задыхаться. Чтобы справиться с собой, Софи сосредоточила мысли на Хью. Думая о нем, она не испытывала никаких чувств – разве что легкое отвращение.
Что скажет ей Хью, когда явит свою физиономию? Несомненно, забросает ее вопросами, а начнет с того, зачем ей понадобилось разговаривать с кузеном, едва тот появился на балу. И что ему ответить? Она никому не говорила, что их с Филиппом связывает не только знакомство. Валентина точно бы не обрадовалась, поскольку всегда твердила, что падчерица достойна титула герцогини. Какой смысл связываться с младшим братом герцога? Только вот Софи понять не могла, с чего она вбила себе это в голову. Валентина частенько несла вздор о собственных упущенных возможностях и о том, что нужно держаться людей «правильного» сорта, что бы это ни означало.
Софи никогда не думала о титулах, а просто хотела, чтобы ее любили так, как она полюбила Филиппа. У нее разрывалось сердце, когда она думала о том, как сильно его любит, в каком отчаянии была в тот день, когда узнала о его смерти. Но теперь… оказывается, она совсем его не знает и понятия не имеет, где он был все эти месяцы.
Ее бросало то в жар, то в холод. Она то злилась, то печалилась, а в тот роковой момент, когда увидела в бальном зале Филиппа – живого и здорового, – ее сердце сделало такой кувырок, что она едва не лишилась чувств. Но Софи была не из тех, кто падает в обморок. В ней вскипел жгучий гнев, и она уже не радовалась тому, что снова видит любимое лицо. Ноги не оставили ей выбора: подходить к нему или нет, – а сами понесли ему навстречу.
Софи быстро взглянула на Валентину. Мачеха продолжала расхаживать туда-сюда, так энергично обмахиваясь веером, что оставалось только удивляться, как это веер еще не развалился у нее в руке. Закрыв глаза, Софи откинулась на спинку дивана, прижимая книгу к груди. Голова нестерпимо болела: похоже, Софи простудилась. Господи, чем же все это закончится?
– Тут пишут, будто ты набросилась на Филиппа Грейсона как фурия, потому что он разрушил твои надежды сделаться герцогиней, – послышался с дивана голос отца.
Софи хотелось выть. Валентина была права: светские сплетники предположили худшее. Она сделала несколько глубоких вздохов и напомнила себе, что так даже лучше: можно хоть как-то объяснить дело. Они с Филиппом знают правду. Так какая разница, что думают остальные?
– Все гадают, отчего Хью так и не появился вчера на балу, – продолжил сэр Роджер. – Полагают, будто он мог знать, что его кузен Филипп вернулся.
– Да, – откликнулась Валентина. Веер дрожал в ее руке, голос звенел от едва сдерживаемой ярости. – У меня тот же вопрос. И я его спрошу, как только увижу.
Софи тут же открыла глаза и выпрямилась, крепко прижимая книгу к груди. Голова разламывалась от боли.
– Что? Хью едет сюда?
Валентина взглянула на каминные часы.
– Он запаздывает. Ему следовало давно быть здесь. Что могло его задержать? Просто невероятно!
Софи вздохнула. Зная Хью, можно предположить, что он просто струсил, поскольку смелостью никогда не отличался. Однако новость о его неминуемом приезде ее насторожила. Софи не имела намерения испытывать судьбу, как не готова была смотреть в лицо Хью и пускаться в объяснения.
– Мне нездоровится, – объявила Софи, поспешно вставая. – Пойду к себе.
Она бросила книгу по садоводству на диван и направилась к дверям, но идти к себе в спальню вовсе не собиралась, только знать об этом им вовсе не обязательно.
– Я пришлю за тобой горничную, если Хью захочет с тобой поговорить, – высокомерно заявила Валентина, поводя носом в воздухе.
Софи порадовалась, что мачеха не видит, как она закатила глаза при этом манерном заявлении, и поспешила к дверям, но не успела выйти, как Валентина сказала сэру Роджеру:
– Знаешь, а ведь еще есть надежда, что она все-таки станет герцогиней.
– Что? – Софи резко обернулась. Что, черт возьми, придумала мачеха? Неужели решила, что это и правда возможно? Но это просто невероятно.
– Ведь нет доказательств, что он действительно Филипп Грейсон, – продолжила Валентина, и ее прозрачные серо-зеленые глаза стали огромными, как у безумной.
Мачеха начинала ее пугать. Но нет, это действительно он…
– Но ведь он вылитый Филипп, – произнесла Софи, стараясь, чтобы голос не выдал паники.
Неужели Валентина так жаждет выдать ее за герцога, что будет настаивать, чтобы Филипп доказал, что он именно тот, за кого себя выдает? Неужели это посоветовал ей лорд Хилсдейл? Если так, они оба рехнулись. Впрочем, мачеха вполне могла додуматься и сама – с нее станется. Какой кошмар! Несомненно все это еще вчера пришло ей в голову, по дороге домой.
– Уж сколько было случаев, когда самозванец пытался завладеть титулом, – продолжала Валентина, останавливаясь возле мужа, чтобы заглянуть в газету поверх его плеча. – Титул герцога – лакомый кусок, и Хью не отдаст его так запросто.
Хмурясь, Софи искоса взглянула на мачеху. Господи, что она затеяла?
Глава 7
В то же утро на другом конце Мейфэра, в малой столовой особняка Клейтонов, Филипп пил черный кофе и внимательно изучал газету. Как он и предполагал, общество не пощадило Софи. Как, впрочем, и его самого.
Заголовок гласил: «Пропавший без вести герцог возвращается домой». Филипп тяжело вздохнул. Вот идиоты. Он никуда не пропадал, просто намеренно держался в тени. Но чего еще было ожидать от скандального лондонского листка? Еще больше досталось Софи, которая набросилась на него якобы потому, что его возвращение означало крушение всех ее надежд. Жестоко, если не сказать больше. Хотя Филипп в точности знал, что мог бы сказать по поводу этих слухов один знакомый маркиз, по совместительству тайный агент.
И стоило о нем вспомнить, как нарочно, явился дворецкий и возвестил, деликатно кашлянув:
– Ваша светлость, к вам с визитом маркиз Беллингем и виконт Клейтон.
– Ну надо же, – буркнул Филипп себе под нос.
Дворецкий нахмурил брови:
– Прошу прощения?
– Прошу вас, Хамболт, проводите их сюда, – громко сказал Филипп.
Развернувшись на каблуках, дворецкий вышел, и в следующий момент в столовую влетели Белл и Эван. Беллу было достаточно быстрого взгляда на Филиппа, чтобы понять: тот уже в курсе.
– Ты уже видел, как я понимаю.
Филипп поднял глаза:
– Газеты? Конечно.
– Не хочешь обсудить? – предложил Белл.
– Да что здесь обсуждать-то? – Больше всего Филиппу хотелось, чтобы друг наконец уяснил: эта
