энергия. Высадившиеся части корпуса вовлекались в общий отход к Уфе, что было совсем скверно. Из частей 12-й Уральской дивизии решено было сменить с фронта два полка – всего около 500 человек – и послать их за реку Белую на укомплектование, а остальные оставить на фронте. Эти остатки полков в 500 человек с совершенно слабым офицерским составом должны были принять чуть ли не четыре тысячи пополнений, то есть не кадры поглощали пополнения, а они поглощались сами прибывающими.
Между прочим, Верховный Правитель на ст. Белибей выразил желание видеть части 6-го Уральского корпуса. Кажется, на ст. Давлека-ново ему были показаны выводимые в тыл части 12-й Уральской дивизии. Вид их был ужасный. Часть без обуви, часть в верхней одежде на голое тело, большая часть без шинелей. Прошли отлично церемониальным маршем. Верховный Правитель был страшно расстроен видом; командира корпуса после упрекали, что он сделал это нарочно, чтобы оправдать последние неудачи на фронте.
Подробностей отхода частей к реке Белой, боев на Белой и восточнее я не знаю, так как скоро уехал из штаба Каппеля и получил новое назначение. Также не знаю точно, какими планами задавалось в это время армейское командование и Ставка. Но мне приходилось бывать в штабе армии в Уфе и говорить со многими ответственными лицами. Видел начштаверха генерала Лебедева{29}, приезжавшего в Уфу, видел нового начальника штаба армии генерала Сахарова{30}.
Как всегда после неудач, прежде всего начинают искать виновников, а затем начинаются различные переорганизации. Получивший на Пасхе благодарность и чин за действия Западной армии весной генерал Ханжин как будто не обвинялся открыто, но ему прислали новых начальника штаба и генерал-квартирмейстера; новый начальник штаба генерал Сахаров распоряжался всем так, как будто он был командующий армией. Ясно было, что генерал Ханжин выживался, вместо того чтобы прямо сказать о недовольстве. Тот скоро и ушел – после оставления Уфы. Предположения оправдались – был назначен генерал Сахаров.
Примерно в середине мая было решено все войска на фронте переформировать в группы: Волжскую{31} – Каппеля, Уфимскую{32} – Войцеховского и Уральскую{33} – Голицына{34}. 6-й Уральский корпус расформирован с передачей дивизий в другие группы. Носилась мысль о сосредоточении сибирских казаков в районе Уфы и о направлении их в тыл красным: выводилась в районе севернее Уфы Уральская группа с 11-й дивизией для укомплектования и для перехода в наступление. Начались увольнения, перемещения. Начинался разлад между командованием на фронте и армейским, так как Каппель, Войцеховский, Голицын были на фронте с первых дней восстания, начав работу в небольших ролях, не привыкли к понуканиям и нуждались лишь в общих указаниях и ориентировке. Голицын скоро был уволен. Этот период закончился попыткой армейского командования при работе нового штаба организовать сопротивление сначала западнее реки Белой, а затем на Белой.
Результаты были слабыми. В первом случае все предположения оказались необоснованными и несогласованными с временем и состоянием частей; успеха от маневра Уральской группы не получилось. Сибирские казаки под руководством генерала Волкова не оправдали возлагавшихся на них надежд. Во втором переоценили значение реки Белой как преграды. Армейское командование, видимо, подошло к этой оценке с меркой обычной войны, а не гражданской. В гражданской войне очень плохо удерживаются именно крупные пункты, хотя бы они имели хорошие укрепления или естественные преграды. На реке Белой были успешные боевые эпизоды, но, в общем, в первых числах июня Уфа была снова отдана красным – начался отход к Уралу и за Урал с мелкими ежедневными изнурительными боями.
Это было окончательной ликвидацией нашего весеннего наступления. Надежды на то, что положение скоро изменится, уже не было. В общем, все же положение всего дела не считалось безнадежно проигранным; надо было лишь принимать какой-то широкий план для дальнейшей борьбы. Где-то должны быть глубокие резервы, за Уралом громадные пространства – можно собраться с силами и ударить снова. Наступление весной показало, что отношение населения как к нам, так и к большевикам одинаковое. Нас встречали хорошо, иногда с радостью, но, увы, скоро начинались жалобы и на реквизиции, и на самоуправства, и просто на тяжесть военного постоя. На пути нашем из Уфы через Стерлитамак к Богородскому большевики при отходе безжалостно отбирали лошадей для подвод – нам ничего не оставалось. Население ругало их, проклинало; целые толпы крестьян попадались нам навстречу – они двигались за большевиками и старались вернуть лошадей. Иногда это удавалось. Там, где мы стояли долго, начинали ругать нас. Перебегали к нам крестьянские парни, только что перед нашим приходом мобилизованные в этой местности. Мы их отпускали домой, они с радостью уходили. Но когда их спрашивали, не хотят ли идти против большевиков, чистосердечно заявляли, что не хотят. Большевики в это время только что начинали вводить в деревне комбеды, которые еще не показали себя. Кажется, в Богородском приносили мне какие-то протоколы заседания сельского комбеда по вопросу об иконах. Было получено распоряжение из уезда выбросить иконы из помещений сельских советов. Какой-то комбед решил, что это исполнять не следует «по причине привычки населения к суевериям».
Какие же причины привели весной 1919 года к неудаче? Что нужно было сделать, чтобы избежать их? Какие ошибки были допущены в ведении самой операции? Одни говорят, что не надо было зарываться, а надо было ограничиться обеспечением Уфы; другие, что красных спасло половодье; третьи, что плохо действовали вообще на левом фланге и т. д. Причин было много, и только по изучении всей обстановки можно ответить на эти вопросы более-менее определенно. Нельзя делать выводы о всей операции, изучая только часть. Можно сказать лишь следующее:
1. Фронт дал полную возможность высшему командованию начать операцию по намеченному плану и подготовился к ней вполне, использовав все свои средства: фронт блестяще выполнил свои боевые и маневренные задачи, но истощил свои силы.
2. Армейское командование и центр не подготовили вовсе сил ни для обеспечения от неожиданностей, ни для развития удара; в нужную минуту в руках командования не оказалось резерва. Почему не подготовили, были ли к этому уважительные препоны – это вопрос другой.
3. Армейское командование не справилось с вопросом о пополнениях частей и организации вообще запасных частей.
4. В самой операции план первого периода был задуман хорошо и проведен блестяще. Но почему после занятия Уфы большевики с 13 по 30 марта могли держаться близ Уфы? По изучении детально обстановки можно будет ответить на это, но мне, по имевшимся у меня во время операции данным, представлялось, что в этой задержке мы
