Италии. Он отлично говорит по-итальянски, написал несколько книг о вине. Я так удивилась, когда узнала, что у мамы есть одна его книга.
— Подпиши, — улыбнувшись сказала она.
Потом смотрели фотографии. Я совсем маленькая, у мамы на руках. Она немного растрёпана, улыбается, у меня в руках большое яблоко. Когда папа увидел эту фотографию он встал и вышел из комнаты, пошёл в туалет, а когда вернулся мне показалось, что глаза его были красными. Он снова взял в руки эту фотокарточку.
— Лиза здесь точная моя копия, просто невероятно, я будто смотрю на свой детский снимок. Эх Вера-Вера…
А что Вера? Мне казалось, что я всё понимаю, но мне было очень обидно, что все эти годы его не было рядом.
Он улетел, оставил денег. Но что могут решить деньги? Мама таяла на глазах. Я кое-как сдала ЕГЭ и подала документы в кемеровский университет на экономический. Шансов было немного, поскольку учёба совсем не лезла в голову из-за всего этого. И тут маму положили в больницу — у неё случился жуткий приступ, и неотложка увезла её в онкологию. Я просидела с ней неделю. Почти всё время она была без сознания, а когда приходила в себя старалась меня подбодрить и научить, что нужно будет делать, когда её не станет. Родственников у нас не осталось. У мамы было несколько близких подруг, в основном таких же одиноких, как и она. Они приходили в больницу, гладили меня по голове, пытались чем-то накормить, плакали…
А потом она умерла.
Я позвонила отцу, как велела мама. На следующий день в шесть утра он уже был в Кемеровском аэропорту. Взял такси, приехал ко мне. У меня ночевала тётя Валя, мамина подруга. Она собрала что-то на стол, но никому еда в горло не лезла. Сидели, молчали. За окнами был туман. Пустота… Когда открылись учреждения, папа ушёл заниматься скорбными делами. Он всё устроил — гроб, памятник, похороны, поминки.
После похорон он улетел и опять вернулся на девять дней. Вернулся уже за мной. Все вещи я собрала заранее, но несколько дней нам пришлось ходить по юристам, решать вопросы с наследством. Мне казалось диким и кощунственным думать об имуществе, деньгах, когда мамы больше не было. Тогда я поняла, мир устроен неправильно.
Когда прилетели в Москву я оказалась в большом современном доме с ухоженным садом, бассейном, дорогой дизайнерской мебелью. Мир, созданный моим отцом не для меня. Богатство, роскошь. Меня это не тронуло — это всё было чужое, не моё.
Мне выделили комнату, купили модную одежду, телефон, ноутбук. Поступать было уже поздно, да я и не смогла бы — слишком уж всё было выжжено внутри.
Жена и дочь моего папы мне не обрадовались. Да и с чего бы? Они узнали о моем существовании незадолго до нашей встречи. Думаю, отцу было нелегко всё объяснить, а им — нелегко всё принять. Не стесняясь меня, его жена спрашивала, когда он намерен сделать генетическую экспертизу, поскольку она сомневалась, что я действительно его дочь.
Она постоянно его упрекала, не могла простить измены, стонала и заламывала руки, говорила, что не может находиться со мной под одной крышей. Изо дня в день она устраивала сцены отцу. Я при этом не присутствовала, но Тамара говорила достаточно громко, чтобы услышать её можно было в любой части дома.
Она нигде не работала, разъезжала по спа-салонам, дорогим бутикам и модным московским тусовкам и постоянно выносила отцу мозг по любому поводу.
Ингу отец пристроил в МГИМО, но училась она плохо, всё время балансируя на грани отчисления. Меня она сторонилась и постоянно, стиснув зубы, шипела:
— Мама, это совершенно невозможно, объясни уже, пожалуйста, своей падчерице, как пользоваться кофе-машиной. Или, где хранится хлеб, или, что нельзя включать музыку, когда Инга отдыхает, или, что надо закрывать дверь, когда выходишь в сад, или, что надо выключать кондиционер, когда открываешь окно, или что-нибудь ещё — её все во мне раздражало.
Отец много времени проводил на работе. Я тоже старалась находиться дома как можно меньше, существовать рядом с Ингой и Тамарой было невыносимо. Мне нужно было какое-то занятие, причём, подальше от дома, чтобы как можно меньше сталкиваться с ними.
Возникла идея устроиться официанткой, но отец запретил. Потом попробовала записаться на курсы по маркетингу, но в хорошие школы принимали только с высшим образованием. Тогда я начала ходить по музеям, исследовать Москву, пропадать целыми днями неизвестно где и привыкать быть одной. Тогда-то я и прочитала все отцовские книги о вине и заинтересовалась виноделием.
Как-то отец сказал, что скоро летит в Италию и хочет взять меня с собой. Это было здорово — оказаться вдали от Инги и Тамары.
Мы полетели на Сицилию — отец не так давно купил там винное хозяйство. Он много мне рассказывал о вине, о сортах винограда, о том, что сделать хорошее вино — это настоящее искусство. Меня поразили люди, которые нам встречались — Фабио, наш управляющий хозяйством, виноделы и фермеры. Все сицилийцы были очень открытыми, дружелюбными и приветливыми.
Пробыв несколько дней на Сицилии, мы полетели в Тоскану. Отец отбирал новые вина для своего портфолио, и мы разъезжали по винным хозяйствам, где нас встречали, как лучших друзей, проводили дегустации, показывали виноградники, рассказывали о своих производствах. Меня это очень увлекло и мне показалось, папе мой интерес был приятен. И мне было приятно, что ему приятно. Я была благодарна, что он не бросил меня в Москве, а повёз с собой.
Мы провели несколько дней во Флоренции. Этот город меня просто потряс — соборы и храмы, башни, Уффици, Старый Мост, Давид, узкие улочки, огни, ароматы, тончайшая работа, удивительное мастерство и древняя история — всё было новым для меня, имело яркий вкус и я чувствовала во всём этом настоящую страсть. Я влюбилась во Флоренцию, она покорила и околдовала меня, и я думала, вот город, где я действительно хотела бы жить.
Как-то за ужином папа спросил:
— Слушай, Лиза, а ты хотела бы пожить во Флоренции подольше?
— Конечно, хотела бы, но что значит подольше?
— Я хочу предложить тебе поучиться здесь в университете.
У меня должно быть отвисла челюсть, потому что папа улыбнулся.
— Скоро начнутся занятия, и ты могла бы годик поучить язык, а потом выбрать какой-нибудь факультет. Что скажешь? Здесь готовят отличных энологов. Тоскана — лучшее место, чтобы начать разбираться в вине. Декан — мой приятель, а ещё я дружу с парой профессоров и, ты не
