обстановки: перед ним была единственная слушательница. Одна.
Видимо, артисту всегда необходима взволнованность чужого сердца, отзвук в чьей-то душе, близкой и родной; это был миг перевоплощения в дивный мир музыки, в звук, свет, в бесконечность... Возможно, при всей своей шумной и могучей славе ему как раз и недоставало в жизни вот этой простой человеческой задушевности, безмолвной благодарности чистого сердца. Не знаю. Но когда слушаешь такое пение, хочется стать лучше, чище, добрее.
Присев на низенькую парту и молитвенно сложив на груди ладони, учительница с каким-то детским изумлением слушала певца, потрясенная, онемев от восторга. А он пел романсы и арии под гитару и без гитары, пел песни русские и украинские, пел самозабвенно, полуобернувшись к заснеженным окнам, не останавливаясь и боясь, чтобы не ушло, не исчезло это трепетное общение душ, это редчайшее ощущение заоблачного полета. Так по крайней мере все это виделось и представлялось мне...
Никогда потом не приходилось мне ни видеть, ни слышать ни одного артиста, ни одного певца в таком возвышенном, поэтическом вдохновении!
Около двух часов продолжался этот удивительный концерт, данный знаменитым артистом перед простой сельской учительницей. Напоследок мы спели ей вдвоем шуточную украинскую колядку и уехали, так и не объявившись.
... Много лет прошло с той поры, с того памятного вечера. Ныне в тех местах построены дома писателей, артистов, композиторов, возведены санатории, пролегли бетонные шоссе. Но школа стоит на том же месте, недалеко от придорожного оврага.
И вот однажды в сумерках, прогуливаясь с композитором Исааком Осиповичем Дунаевским и проходя мимо старой школы, я вспомнил тот далекий вечер и ту встречу со старой учительницей. Дунаевский с большим и глубоким вниманием выслушал мой рассказ и поинтересовался: жива ли та учительница и кто теперь преподает в школе?
— Не знаю, вряд ли. Ей уже и тогда было немало. После в школе учительствовал ее сын. Его расстреляли немцы.
— Расстреляли учителя? За что?
— Будто бы за связь с партизанами. Вывели из школы и вон там невдалеке, на опушке рощи и расстреляли.
Дунаевский даже побледнел, заволновался, закурил, стал жадно и глубоко затягиваться папиросным дымом.
— А можно пройти к тому месту?
По узкой снежной тропочке мы гуськом прошли по косогору, поднялись к опушке сосновой рощи и остановились у деревянной оградки, за которой возвышался небольшой, сложенный из кирпича самодельный памятник, повязанный выцветшим от непогоды пионерским галстуком. На холмике лежали засохшие цветы и свежая сосновая веточка. Вокруг стояла безмолвная тишина, лишь слабый ветерок с прибойным шуршанием изредка пролетал по вершинам старых задумчивых сосен.
Композитор долго курил у оградки, думая о чем-то своем, неведомом и глубоком. Потом вынул из кармана карандаш и стал что-то быстро чертить на папиросном коробке: по характерным движениям карандаша нетрудно было догадаться — это были ноты. Дунаевский бегло записал какую-то музыкальную фразу. И тут же пояснил:
— Кажется, Мюссе сказал, что одно слово, записанное вовремя, дороже вороха позднейших воспоминаний! Это будет вальс. Мой новый вальс. А стихи у меня уже есть. Их написал Михаил Матусовский.
Так родилась мелодия «Школьного вальса», посвященного старой учительнице.
Когда я слышу теперь «Школьный вальс», мне видится тихий предвесенний вечер. Сельская школа. За синими окнами задумчивый лес. Луна. В ее зыбком свете неясно угадывается уходящая под гору снежная дорога с раскатанными леденцовыми следами санных полозьев. У школьной калитки привязанная лошадь, на ее спине тусклый отсвет луны, похожий на старинный посеребренный чепрак. И на фоне оснеженного окна, под лампой — прославленный певец, выступающий со своим сольным концертом перед одинокой учительницей сельской школы...
Промчались годы с веснами,
Давно мы стали взрослыми,
Но помним наши школьные деньки!
Плывут морями грозными,
Летят путями звездными
Любимые твои ученики...
15 к.
Рахилло Иван Спиридонович
ВСТРЕЧИ С ПЕСНЕЙ
Редактор И. Шалимова
Худож. редактор 3. Тишина
Техн. редактор Г. Заблоцкая
Корректор Г. Федяева
Подписано к печати 19/I-1976 г. Формат бумаги 60х901/16.Печ. л. 2,5. Уч.-изд. л. 2,24. Тираж 50 000 экз.
Изд. № 7580. Т. п. 1976 г. № 243. Зак. 526. Цена 15 к. Бумага № 1
Издательство «Музыка», Москва, Неглинная, 14
Московская типография № 6 «Союзполиграфпрома» при Государственном Комитете Совета Министров СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли, Москва 109088, Южнопортовая ул., 24
