и вышел за дверь.
— Вы или лжете, или не в своем уме, или и то, и другое. Всего хорошего! — крикнул я из коридора.
— У вас нет выбора! — раздалось из учительской.
— А я думаю, есть! — Я помахал на прощание.
Но выбора не было. Я добрался до квартиры, но войти не успел — меня окружили четверо дюжих молодцов в хороших костюмах. Они показали мне значки агентов ФБР и проводили в один из трех черных внедорожников, припаркованных на стоянке возле нашего дома. Минут двадцать мы куда-то ехали, причем они не ответили ни на один из моих вопросов, затем машина остановилась возле непримечательного бизнес-центра.
Только я вышел из машины, меня повели по пустынному коридору. Слева и справа через равные промежутки виднелись двери без табличек. В самом конце коридора агенты распахнули двустворчатые двери и слегка подтолкнули меня внутрь.
В отличие от остальных помещений заброшенного здания, в этой комнате было полно мебели и сверкающего высокотехнологичного оборудования. Я очутился в самой оснащенной биологической лаборатории из всех, когда-либо мной виденных. И прямо в центре стояла Ева Стратт.
— Здравствуйте, доктор Грейс! — поприветствовала меня она. — Это ваша новая лаборатория.
Агенты ФБР притворили за мной двери, оставив нас со Стратт наедине. Я потер плечо, разминая его после железной хватки агентов. Оглянулся на дверь.
— Значит, когда вы говорили про «определенные полномочия»…
— У меня неограниченные полномочия.
— У вас акцент. Вы явно не американка.
— Я из Голландии. Работала администратором в ESA. Впрочем, неважно. Теперь руковожу этим проектом. Времени для медленных международных комитетов попросту нет. Солнце угасает. Нам нужно решение. И моя задача — найти его.
Стратт уселась на высокий лабораторный табурет.
— Возможно, «точки» — это живые организмы. Стремительное угасание Солнца соотносится с экспоненциальным ростом популяции.
— По-вашему, они… «поедают» Солнце?
— По крайней мере, они поедают излучаемую им энергию, — ответила она.
— Ого! Звучит… жутковато. А я-то вам за каким чертом понадобился?
— Зонд «Арклайт» везет на Землю образцы. Некоторые могут оказаться живыми. Вам предстоит исследовать их и постараться выяснить все, что удастся.
— Да, вы упоминали об этом ранее, — кивнул я. — Но, сдается мне, для выполнения подобной задачи есть гораздо более квалифицированные люди.
— Образцы будут изучать специалисты со всего мира, но я хочу, чтобы сначала на них взглянули вы.
— Почему?
— Точки живут на или возле поверхности Солнца. Разве это водозависимая форма жизни?
Она была права. При таких температурах вода просто не может существовать. При нагреве свыше 3000 градусов Цельсия связи между атомами водорода и кислорода распадаются. Поверхность Солнца раскалена до 5500 градусов Цельсия.
Стратт продолжила:
— Круг теоретиков экзобиологии очень узок: во всем мире не более пятисот человек. И с кем бы я ни беседовала — начиная с оксфордских профессоров и заканчивая учеными из Токийского университета — все говорили одно и то же: исследование могли бы возглавить вы, если бы вдруг не ушли.
— Черт возьми! Вообще-то мне пришлось уйти! — воскликнул я. — Удивлен, что они так хорошо отозвались обо мне.
— Все понимают серьезность положения. Сейчас не время вспоминать старые склоки. Самое главное, вы сможете доказать, что были правы! Вода для жизни необязательна! Вам выпадает отличный шанс!
— Конечно, — неуверенно кивнул я. — По идее да… Но не такой же!
Стратт спрыгнула с табурета и направилась к двери.
— Уж какой есть. Жду вас здесь двадцать третьего, в 19:00. Я привезу образец.
— Но… Приземление произойдет в России, разве нет?
— Я распорядилась, чтобы «Роскосмос» посадил «Союз» в Саскачеване. ВВС Канады доставят образец сюда, в Сан-Франциско, на истребителе. Америка откроет воздушное пространство для канадцев.
— Саскачеван?
— Корабли «Союз» запускаются с космодрома Байконур, который расположен на высокой широте, и для приземления безопаснее всего выбирать места на той же широте. Саскачеван — ближайшая к Сан-Франциско большая плоская территория, отвечающая всем требованиям.
— Погодите! — Я сделал упреждающий жест рукой. — То есть русские, канадцы и американцы выполняют все ваши распоряжения?
— Да, беспрекословно.
— Вы меня разыгрываете?!
— Осваивайтесь в вашей новой лаборатории, доктор Грейс. Меня ждут дела.
И она молча вышла за дверь.
* * *
Да! Я победно сжимаю кулак! Вскакиваю на ноги и забираюсь по лестнице в лабораторию. Оттуда лезу по следующей лестнице и хватаюсь за рукоятку «Таинственного люка».
И вновь, как и в прошлый раз, стоило мне прикоснуться к маховику, раздается голос компьютера:
— Чтобы разблокировать люк, назовите свое имя.
— Райланд Грейс, — произношу я с довольной улыбкой. — Доктор Райланд Грейс.
В ответ слышится щелчок замка. После всех медитаций и самокопаний, через которые мне пришлось пройти, дабы выяснить собственное имя, хотелось бы чего-нибудь более впечатляющего — например, конфетти.
Поворачиваю маховик. Он вращается. Скоро мои владения пополнятся, как минимум, на одно помещение. Я пытаюсь откинуть крышку люка наверх. Но, в отличие от предыдущего, который соединял спальню и лабораторию, крышка этого скользит вбок. Новый отсек оказывается довольно маленьким. Видимо, здесь просто нет места для откидной крышки. Помещение предназначено для…
Вспыхивают светодиодные лампы. Отсек тоже круглый, как и оба предыдущих, но не цилиндрический. Ближе к потолку стены сужаются. Это усеченный конус.
Последние несколько дней я почти не получал новой информации. А теперь она обрушивается на меня со всех сторон. Каждый сантиметр поверхности покрыт компьютерными мониторами и сенсорными экранами. Огромное количество мигающих сигнальных ламп и датчиков разных цветов приводит в замешательство. На каких-то экранах виднеются ряды цифр, на других диаграммы, на остальных пусто.
Конические стены венчает еще один люк. Этот совсем не загадочный. На крышке выведена трафаретная надпись: «шлюзовая камера», а посередине — круглый иллюминатор. Сквозь иллюминатор виден крохотный отсек — лишь на одного человека — и единственный скафандр внутри. В дальней стене замечаю еще один, наружный, люк. Верно, там шлюзовая камера.
Продолжаю осматривать помещение с коническими стенами. В центре стоит кресло. Оно расположено идеально — чтобы можно было дотянуться до любого монитора и сенсорного экрана. Проделываю остаток пути сквозь люк и сажусь в кресло. Оно очень удобное, напоминает сиденье-ковш.
— Обнаружен пилот! — заявляет компьютер. — Ангулярная аномалия.
Пилот. Что ж, ладно.
— И где эта аномалия? — спрашиваю я.
— Ангулярная аномалия.
Да уж, до ЭАЛ-9000[21] этому компьютеру далеко! Оглядываю многочисленные мониторы в поисках подсказки. Кресло легко вращается, что удобно для работы с круговой приборной панелью. Наконец, замечаю один экран с мигающей красной линией по краям. Наклоняюсь ближе, пытаясь рассмотреть, в чем там дело.
Ангулярная аномалия: ошибка относительного движения[22]
Расчетная скорость: 11 423 км/с
Фактическая скорость: 11 872 км/с
Статус: автокоррекция траектории, действий не требуется
Честно говоря, я ничего не понял. Кроме «км/с». Видимо, «километры в секунду». Над текстом расположено
