скучала, — поглядывая на ноги, вздыхает Карина.
— Чай будешь?
— Лучше кофе, если можно, — отвечает, следуя за мной на кухню.
— Конечно, можно, что за вопрос, а? — журю её.
Она сама на себя непохожа сегодня, даже одета так, словно схватила первое попавшееся в шкафу.
Наверное, разговор будет о чём-то серьёзном, Карина выглядит мнительной и потерянной, хотя знает в нашем доме каждый уголок.
— Как у тебя дела? Как одиннадцатый класс? — спрашиваю, размешивая сахар в чае.
— Уже пробниками запугивают, а в интернете снова обсуждают отмену ЕГЭ, живёт как на пороховой бочке, — делится актуальным.
— Ты прям наши дни описываешь, — усмехаюсь с горечью.
Выпускник выпускника всегда поймёт, даже если разные школы.
— А у тебя что нового? У вас в классе нет новеньких?
— Да всё по-старому, привычный режим усиленной подготовки. Нет, вроде и не должно быть, нас и так под тридцатник, — делаю глоток обжигающего чая. — А ты чего кофе не пьешь?
— Да, сейчас.
Карина опять замирает, глядя на кухонный гарнитур, точнее в одну какую-то точку. Не тороплю её, наберётся смелости и сама расскажет, почему пришла так внезапно.
— Василин, я узнала, что не должна была знать. Никогда! — признаётся она.
— Почему ты решила, что никогда не должна была знать? — аккуратно спрашиваю я.
— Потому что это мамина тайна, а я просто нашла документы…
В голове рой мыслей, но ни одна не якорится надолго. Сердце отчего-то колет недобрым предчувствием, хотя Карина ещё толком ничего и не рассказала.
— А ты бы хотела этого не знать? — спрашиваю шёпотом, словно нас может кто-то подслушать.
— Да! Очень!
Кажется, что Карина не расскажет всего, ей нужна просто моя поддержка. Даже немой может быть достаточно.
— Помнишь, мы всегда в детстве шутили, что аист сначала Зарину принёс, а потом почти сразу меня? — спрашивает пытливо, будто от этого воспоминания зависит что-то очень важное.
— Помню, у вас же даже года разницы нет.
— Я… — тяжело вздыхает и решается признаться до конца. — Я узнала, что мама удочерила Зарину.
13. Василина
— Белова, ты уже в воскресенье улетела? — толкает меня ручкой в бок Зарина.
Смотрю на неё затуманенным взглядом, выплывая из раздумий. В голове крутятся отголоски вчерашнего разговора с Кариной, её отчаяние, моё немыслимое удивление. Шок и общий страх.
— Что? — спрашиваю медленно.
— Словарный диктант сам себя не напишет, Василин! — шипит в ответ подруга и стучит ручкой о парту, указывая на сложенный чистый лист передо мной.
— Всё, завершаем, передаем с последних парт на первые! — сообщает Наталья Юрьевна.
— Что с тобой сегодня? — выхватывая мой лист, Зарина начинает что-то быстро на нём писать.
Слежу за её махинациями сквозь, словно она не мне помогает. И вообще я не на уроке у своего классного руководителя, которому обещала взять себя в руки и исправиться.
Зарина сдаёт оба листочка, заметно выдыхая и обращая на меня всё своё негодование.
У нас никогда не было глобальных секретов друг от друга, и теперь я чувствую себя словно в цилиндре, наполовину наполненном водой. Если сверху ещё и крышку надеть, то можно уже не трепыхаться.
— Задумалась…
— О чём?! — по её лицо пробегает тень возмущения.
— Я… — не нахожусь, что придумать, замираю на выдохе, беспомощно моргая глазами.
— Я проверила ваши сочинения и должна вам сказать, 11 «Г», что вы расслабились. За лето единицы из вас вспоминали, что основной экзамен по русскому языку! — держа в руках пачку тетрадей, отчитывала нас Наталья Юрьевна. — Сейчас я прокомментирую каждую из работ, пока остальная часть класса будет самостоятельно отрешивать первую часть. Открываете первый вариант в сборнике и вперёд!
У всех на партах зашелестели страницы, только мы с Зариной сидели не шелохнувшись, она всё ещё ждала моих объяснений, а я не могла выдержать её взгляда.
Всю ночь думала о том, могла ли подруга знать, что её удочерили. Наверное, нет. Карина сказала, что документы были хорошо спрятаны, чуть ли не в сейфе. Да и Зарина никогда мне не рассказывала ничего такого.
Нет, она точно не знает. Если она узнает, правда её раздавит. Мы с Кариной договорились хранить в секрете. Но, боже, как же сложно не смотреть на подругу с сочувствием.
Нет, у неё прекрасная мама, сестра, отец тоже был удивительный, пока его жизнь не забрал инфаркт. Её не нужно жалеть, и всё же… Одна правда и семья превращается в стеклянный дом, который легко разобьёт камень.
Страшно, до ужаса страшно!
— Наталья Юрьевна, можно выйти? — не нахожу ничего лучше, чем сбежать.
— Да, конечно, — открывая очередную тетрадь, ответила классная.
Подхватив телефон, вылетаю из кабинета. Стремглав несусь на первый этаж, подальше от русского.
Облокотившись на перила, замираю, прислушиваюсь к себе. Хоть бы я смогла держать язык за зубами, хоть бы не стала смотреть на Зарину с жалостью, она этого не выдержит. Если уже на второй день заподозрила что-то неладное, дальше будет ещё сложнее.
Это не моя тайна. Так? Так. Мама Зарины сама решит, рассказать ей или нет. Вспоминаю о трёх вопросах Сократа, особенно о пользе рассказанного, и успокаиваюсь.
Я смогу держать это в тайне!
Бесцельно иду по первому этажу, прохожу гардероб, заворачиваю в рекреацию, подхожу к деревянным лавочкам, что стоят подле миниатюрного ботанического сада.
Любуюсь цветущими растениями, от которых исходит по-осеннему терпкий аромат. Смахиваю пыль с ближайших листов и пропускаю момент, когда скамейка тяжелеет под весом неожиданного соседа.
— Привет, Белова Василина! — почти на ухо шепчет мне Атласов.
Его низкий голос сложно не узнать, особенно когда он стал ненавистным. Молчу в ответ, всё, что хотела, я сказала вчера. Добавить нечего.
Краем глаза замечаю, как он садится ближе, чтобы наши колени соприкасались. Неприятное ощущение, хочется одернуть ноги и вообще пойти уже на урок. Но Атласова игнорировать легче, чем Зарину, выбираю меньшее из зол.
Достаю телефон из внутреннего кармана пиджака, включаю мобильные данные и тут же сыпятся уведомления.
И вдруг телефон зависает, точнее начинает жить своей жизнью. Вижу, как открывается телеграм, какая-то новая переписка, пытаюсь смахнуть её, но экран не реагирует на мои прикосновения. Зато притихший рядом Атласов быстро перебирает пальцами.
Любимый: «Не люблю, когда ты молчишь…»
Контакт, которого у меня никогда не было, записанный словом, которым я никого не называла, строчит мне сообщения одно за другим!
Любимый: «Василина, поговори со мной!»
И смайлик с глазами кота из Шрека.
Оборачиваюсь на Атласова, вижу его хитрющую улыбку и задыхаюсь от возмущения. Хочу ответить сообщением, но телефон по-прежнему попирает моё терпение.
Хочу уже перезагрузить предателя, как замечаю, что «Любимому» от
