class="p1">— Тоже верно. Но этой ночью врач вам однозначно не понадобится. Отпустите и его, и прислугу, не нужно им тут отсвечивать.
Растерянные врач, лакей и кухарка свалили. А я отправился исследовать спальню.
Ну, всё стандартно: кровать под балдахином, прикроватный столик с подсвечником на три свечи, комод. У противоположной стены — низкая кушетка на гнутых ножках, на полу толстый ковёр.
— Это — для врача? — кивнув на кушетку, спросил я.
— Да. Ему времени от времени приходится подолгу здесь задерживаться.
— Понял.
Главным украшением комнаты была печь, выложенная красивой плиткой с синими узорами. У печи на специальной подставке стоял небольшой таз, рядом висел кувшин — принадлежности для умывания.
— Угу, — сказал я. Открыл печную заслонку, заглянул. Увидел кучку золы. — Недавно топили, что ли?
— Приходится. Лето в этом году паршивое, да и чувствую себя… Ну, я рассказывал. Врач рекомендует постоянно находиться в тепле.
— Угу, — повторил я. И закрыл заслонку. — Ну, в целом ясно. Значит, так. Ваша задача — лечь в кровать и не сходить с неё до тех пор, пока я не разрешу. В идеале — притвориться спящим и не шевелиться.
— То есть, вообще?
— Я же сказал — в идеале. Понимаю, что вы живой человек. Но для того, чтобы не покинули эту категорию, сходить с кровати я вам категорически запрещаю. Если станет совсем страшно, можете молиться. Но — никуда не лезть. Вы меня поняли?
— Понял.
— Отлично. Раздевайтесь пока, а я своими делами займусь.
Я подошёл к окну, распахнул рамы. Перегнувшись через широченный подоконник, на котором спокойно мог бы заночевать, осмотрел то, что заметил ещё с улицы — декоративный балкончик. Фальшивый, без выхода. Окликнул Ползунова:
— А эта приблуда вам зачем?
— Если вы о балконе, то он мне совершенно не нужен. Для красоты, что называется. Дом строил один из этих модных итальянцев, мне его присоветовал один знакомый. А у них так принято, на подобных балкончиках высаживают цветы. В нашем климате цветы не приживаются, да и ухаживать у меня тут некому. Но в качестве украшения балкон смотрится неплохо, спорить с архитектором я не стал.
— Правильно, — согласился я. — Это вы очень правильно сделали. Красота — наше всё.
Я прицелился в стоящий на балкончике ящик с остатками земли и огрызками растений. Тех самых цветов, судя по всему. Засохли они, очевидно, задолго до того, как Ползунов сторговался с чёртом. Даже земля просела и высохла практически в ноль. Ну, и отлично. Живые цветы было бы жалко. Я изобразил в ящике отсроченную Костомолку.
Помолился про себя, чтобы она не пригодилась. Процентов девяносто — за то, что не пригодится. Даже, пожалуй, все девяносто пять. Но мало ли.
Вынырнув из-за подоконника обратно, я увидел, что Ползунов свою задачу выполнил. В ночной рубашке и колпаке, натянув до подбородка одеяло, послушно лежит в кровати.
— Отлично, — похвалил я. — Вот, так и лежите.
Подошёл к прикроватному столику, задул свечи. Комната погрузилась во тьму. Я присел туда, где сразу наметил себе место — на кушетку.
— А вы что планируете делать? — долетел до меня голос Ползунова.
— Да вот думаю катку бахнуть. Как раз команду собираю.
— Что, простите?
Я вздохнул.
— Вы жить хотите?
— Очень.
— В таком случае вам лучше замолчать и не мешать мне работать.
— Но вы же…
— Тихо! — цыкнул я.
Вот же беда с этими умирающими. Хлебом не корми — дай потрындеть.
Ползунов затих. Обиделся, наверное. Я вытянул ноги, скрестил на груди руки и привалился к стене.
Глаза уже привыкли к темноте. Света с улицы в окно проникало не сказать чтобы много, но то, что нужно, я видел отчётливо. Занял правильную позицию. И движение не пропустил.
Едва перевалило за полночь, как печная заслонка неслышно, без малейшего скрипа, отворилась. К кровати Ползунова поплыло то, что я однажды уже видел — как будто двигалась сама собой целлофановая плёнка, на ходу меняющая форму. Если не приглядываться и не знать, что ожидаешь увидеть — не заметишь. Но я знал. И ждал.
Немного опасался, что кикимора поостережётся лезть в комнату в присутствии постороннего, но сделал ставку на то, что мою охотничью силу не почувствует, примет за врача. Чьё присутствие её, очевидно, совершенно не смущало.
Так и вышло. Безнаказанность, как известно, рождает беспечность. Пакетообразное тело кикиморы ничтоже сумняшеся попёрло мимо меня к кровати несчастного Ползунова.
— Ну ты совсем охренела! — возмутился я. — При живом-то охотнике! — и вмазал по твари Ударом.
«Пакет» раскатало по ковру. Я бросился к нему, на ходу активировав нужный амулет. Через секунду оседлал уже не непонятную субстанцию, а вполне себе материализовавшуюся кикимору. Которая пыталась биться в моих руках, но сделать ничего не могла.
— Сидеть! — прикрикнул на подскочившего в кровати, ошалело вытаращившего глаза Ползунова я. — Спектакль не окончен!
И обратился к кикиморе.
— Тебя чёрт подослал?
— Ненавиж-ж-жу, — выдала тварь знакомый рефрен. И вдруг завопила — так, что у меня заложило уши: — Хоз-з-зяин!!!
Ползунова от её визга так скрючило, что сложился пополам и зажал уши коленями. А я кивнул.
— Ну, собственно, других доказательств не требуется. Хозяину — привет, — и отсёк кикиморе башку.
В грудь ударила молния. Две родии, максимум для этой твари. Ишь, отожралась…
Я подошёл к завязавшемуся на кровати в узел Ползунову, потряс за плечо. Дождавшись, пока он сядет, а в глазах появится осмысленность, сказал:
— Ну, вот и всё. Больше вас эта тварь донимать не будет.
Ползунов во все глаза смотрел то на обезглавленную кикимору, то на мой испачканный в зелени меч.
— То есть… Вы хотите сказать…
И вдруг раздался визг. Мне показалось, что орёт кикимора. Вот, каким-то образом, этой своей отрубленной башкой и орёт. В тот же миг оказался рядом с ней — и понял, что ошибся. Рявкнул на Ползунова:
— Сидеть тихо! Не двигаться! — и бросился к окну.
Такого мне прежде наблюдать не доводилось.
В край декоративного балкончика вцепились когти. Если бы не длина и крепость, они выглядели бы вполне человеческими. Из когтей произрастали плоские пальцы, плавно перетекающие в плоскую ладонь. А ладонь, в свою очередь, перетекала через край балкона на внешнюю сторону.
Я осторожно приблизился.
Отсроченная Костомолка чёрта буквально раскатала в блин. И теперь он напоминал
