Нет, только не это. Сию же минуту она закроет окно, вернется в кровать и уснет спокойным, глубоким сном Что ни говори, она была девушкой разумной — отец считал, что порой даже слишком. Он был бы горько разочарован, если бы узнал, сколько часов провела его дочь в обществе старухи Пег, внимая историям о древней магии.
Закончилось все тем, что она даже не вспомнила про туфли. Элизабет бесшумно скользила по дому, безошибочно определяя путь в лабиринте темных залов и коридоров. В другое время это навело бы ее на мысль о потусторонней помощи, однако с некоторых пор она запретила себе думать о подобных вещах.
Трава и правда оказалась мокрой и неприятно холодила ноги, но Элизабет решительно шагнула вперед, прикрыв за собой дверь террасы. В небе сиял тонкий серп луны, и она замерла, прислушиваясь. Элизабет понятия не имела, почему стоит здесь, вместо того чтобы лежать в теплой постели. Вне сомнения, поступала она сейчас именно так, как зареклась поступать раз и навсегда. А может, она просто спала?
Но будь это только сон, ноги бы ее так не мерзли, а холодный ветерок не обдувал разгоряченное лицо. И она бы не размышляла сейчас о том, что выманило ее во тьму в первую же ночь после приезда в Хернвуд.
Ее не слишком радушные хозяева пришли бы в ужас, если бы узнали, что у скромнейшей мисс Пенсхерст есть неприятная привычка прогуливаться по ночам в одной рубашке. Стоит им обнаружить это, и она отправится домой с первой же почтовой каретой. И уж тогда ей придется жить с этим позором до конца своих дней.
Она не замедлила шаг ни на секунду. Забыв о своих обещаниях и здравом смысле, Элизабет спешила сквозь лес к развалинам аббатства. Будто призрак, скользила она меж темных деревьев.
— Что вы здесь делаете?
Голос этот, холодный и неприветливый, донесся до нее откуда-то из тьмы, заставив тихонько вскрикнуть. Чары разрушились, и она оказалась один на один с реальностью.
Элизабет с опаской повернулась, ожидая увидеть какого-нибудь призрака… но действительность оказалась еще хуже. Даже в неясном лунном свете она отчетливо видела его фигуру и эти странные волчьи глаза, неотрывно смотревшие на нее из тьмы.
Она поплотнее закуталась в шаль, радуясь тому, что догадалась прихватить хотя бы этот предмет одежды. Оставалось надеяться, что в полумраке Габриэль Дарем не сможет разглядеть ее босых ног. Сейчас, в сиянии полумесяца, он выглядел иначе, чем при свете дня. На нем было какое-то темное одеяние, сильно напоминавшее монашескую рясу — только ткань, судя по виду, была не в пример дороже. Его силуэт отчетливо выделялся на фоне ворот, ведущих в развалины старого аббатства, а взгляд, которым он смерил нежданную гостью, был далеко не приветливым.
— Мисс Пенсхерст, — продолжил он спустя мгновение с легким раздражением. — Понятия не имею, с какой стати вы бродите тут подобно призраку, но посоветовал бы вам как можно скорее вернуться в дом — пока никто не заметил вашего отсутствия. Вряд ли сэр Ричард и леди Элинор с благосклонностью отнесутся к гостье, которая любит гулять по ночам.
— Они и так отнеслись ко мне не слишком благосклонно, — произнесла она с неожиданной откровенностью. — Думаю, я еще больше потеряю в их глазах, если станет известно, что я страдаю лунатизмом.
— Хотите сказать, — уточнил он, — что пришли сюда в состоянии сна?
— Должно быть. Ни одна здравомыслящая женщина не станет бродить по лесу… — она едва не упомянула про ночную рубашку, но вовремя остановила себя, — в самую полночь.
— Не очень-то вы были похожи на спящую. Скорее уж на человека, который точно знает, куда он направляется.
— Так вы наблюдали за мной?
— С того момента, как вы украдкой выбрались из дома.
— Но с какой стати?
— У меня вошло в привычку наблюдать за Даремами, — ответил Габриэль.
— Это ваша семья.
— В каком-то смысле, — заметил он, ничуть не удивленный ее осведомленностью.
— Мне известно, кто вы, — сердито сказала Элизабет.
— Вот как? — По лицу его скользнула слабая улыбка. — Хотелось бы мне сказать то же самое о вас.
— Я уже говорила вам. Я — Элизабет Пенсхерст, двоюродная сестра Джейн Дарем… И ваша тоже, — с запозданием добавила она.
— Не факт, — спокойно заметал, он. — А теперь скажите, почему здравомыслящая, благовоспитанная молодая особа разгуливает по лесу босиком и в ночной рубашке?
Элизабет слегка присела, чтобы спрятать за подолом рубашки свои босые ноги.
— Что заставляет вас думать, будто я — здравомыслящая особа? — опрометчиво поинтересовалась она.
— Вы верите в призраков, мисс Элизабет Пенсхерст?
— Нет, — решительно заявила она, подавив желание оглянуться.
— А верите ли вы в древнюю религию, в магию и волшебство? Верите, что в мире существуют вещи, выходящие за рамки человеческого сознания? — Голос его был низким и вкрадчивым, сам же он успел каким-то чудом придвинуться к ней еще ближе.
— Мой отец — англиканский священник, сэр, — сухо заметила Элизабет, избегая прямого ответа на вопрос. — Подобное богохульство отвратило бы его от меня.
Должно быть, ответ позабавил Габриэля, поскольку на лице его расцвела широкая улыбка.
— Именно так называют меня Даремы, когда в их присутствии по неосторожности произносят мое имя. Циник, богохульник, сластолюбец. Я вызываю у них лишь ужас и отвращение.
— Но вы же их сын! — воскликнула Элизабет, куда больше шокированная этим обстоятельством, чем перечисленными громкими эпитетами.
— Очень многое, милая Лиззи, не является тем, чем кажется на первый взгляд.
Никто еще не называл ее милой Лиззи, и ей решительно не понравилось это обращение — в особенности произнесенное таким мягким, бархатистым голосом, который обволакивал ее подобно шали.
— Мне не следовало приходить сюда, — с запозданием признала она.
— Хорошо, что вы поняли это.
Габриэль был уже так близко, что она отчетливо видела его в лунном свете.
— Это опасное место, мисс Пенсхерст. Призраки монахов бродят в развалинах аббатства. Я едва не принял вас за одного из них благодаря вашему белому воздушному одеянию.
— Я не верю в призраков, — сказала она, явно покривив душой.
— Они не причинят вам вреда. Брат Септимус и брат Павел обитают тут уже не одно столетие. Думаю, вы им понравитесь. Они искренне симпатизируют моей сестре Джейн, хотя та не в состоянии их увидеть.
— А я, значит, в состоянии?
Теперь Габриэль стоял к ней почта вплотную, а она даже не заметила, когда он подошел.
— Почти наверняка. Вы совсем не такая практичная и консервативная особа, какой хотите казаться. Под этой чопорной ночной рубашкой бьется страстное необузданное сердце. Вам много дано, мисс Пенсхерст, однако вас пугают эти дары, не так ли?
