а он начал разбирать все дела, которые ему ещё осталось сделать. Но он был, я не знаю…странным?
— Кухня была недавно заменена предыдущими владельцами, и стены там хорошие, так что я подумал, что мы могли бы обойтись простой покраской, если ты хочешь начать? — он поворачивается ко мне с неуверенной улыбкой.
— Да, конечно. Наверное, нужно подготовить стены, почистить их и заклеить скотчем? — это буквально предел моих знаний.
Зак с любопытством приподнимает бровь.
— Ты делала это раньше?
— Да, — я толкаю его локтем под ребра. — У меня есть своя квартира, и я хотела сделать её уютной, но не могла позволить себе кому — то платить, поэтому YouTube был моим другом. Мисс Независимость здесь, — я с гордостью показываю на середину своей груди.
Теперь его брови хмурятся.
— Люк тебе не помог?
— Нет? Полагаю, он всё ещё мой друг, но он больше не мой парень, а я не люблю просить об одолжениях.
— Да, конечно. В этом есть смысл, — он хлопает в ладоши и кивает в сторону кухни. — Я покажу тебе, где что лежит, а потом отправлюсь в магазин.
— Я могла бы составить тебе копанию и помочь выбрать цвета. В конце концов, это моя сильная сторона!
И это правда. Моя квартира представляет собой смесь розовых, желтых и апельсиновых тонов — они идеально сочетаются, если я так могу выразиться.
В моем интерьере преобладают розовые, желтые и оранжевые тона — они идеально сочетаются, по моему собственному признанию.
Зак бросает на меня настороженный взгляд через плечо.
— Я не сторонник ярких цветов, я хочу, чтобы всё было в мрачном стиле.
— Чтобы соответствовать твоему характеру? — быстро отвечаю я, подскакивая, чтобы схватить сумочку.
— Совершенно верно.
Я смотрю на потертое кожаное сиденье в пикапе Зака, пока мы едем в хозяйственный магазин.
— Знаешь, меня всегда немного удивляло, что ты не водишь дорогие машины. У тебя есть Ferrari в Сиэтле?
Он быстро оглядывается на меня, но я не вижу его глаз за очками.
— Нет. У меня там Ford 150. Ты всегда знала, что я не меркантилен. Деньги ничего не значат. Кто — то их тратит, кто — то откладывает, но большая часть моих средств идет в мой фонд "Хоккей сейчас". Другим это нужно больше, чем мне. Суть в том, что мы все входим в этот мир и покидаем его одним и тем же способом. Когда я вспоминаю, как мама и папа вложили все до последнего пенни в мою карьеру и остались без средств к существованию, самое меньшее, что я могу сделать — это помочь тем, кому повезло меньше и кто разделяет те же мечты, что и я.
— Значит, ты вложил все свои деньги в благотворительность? Я думала, большую часть делают всякие модные мероприятия?
— О да, они помогают. Не все мои деньги идут в фонд, только большая часть. Я иногда меняю свой пикап.
Он совсем не изменился со времен школы — всё тот же приземленный, прямолинейный и скромный Зак. У него никогда не было времени для “популярных” детей в школе и не был впечатлен, когда последняя королева повисла на нём. Он, конечно же, каждый год становился королем выпускного вечера.
— Ты всё тот же Зак, не так ли? Жаль, что мы не поддерживали более тесную связь на протяжении многих лет. Я знаю, мы живем на разных концах страны, но мне следовало чаще звонить тебе и писать сообщения, а не время от времени.
Он нашел свободное место на парковке у магазина и паркуется, положив левое предплечье на руль. Правой рукой он протягивает руку и нежно дергает за мою ярко — розовую футболку и улыбается, глядя на мои неоновые конверсы и джинсовые шорты.
— Мы вроде как поддерживали связь, но да, мне жаль, что я больше не присутствовал в твоей и всех остальных здешних жизнях. Я счастлив видеть, что ты всё ещё сумасшедшая, яркая, любящая веселье Луна, которую я всегда знал.
Он снимает очки, и я вижу тепло в его бирюзовых глазах, когда они опускаются вниз, на мои ноги, где его взгляд задерживается чуть дольше обычного. Возможно ли, что я ему нравлюсь? Я никогда не видела, чтобы он так на меня смотрел. Или, может быть, я никогда не замечала.
Уличное движение и шум внешнего мира заглушаются долгим молчанием между нами, пока мы изучаем друг друга. Это может длиться всего несколько секунд, но по тому, как он смотрит на меня, я могла бы запомнить это на всю жизнь.
Наконец, он прерывает зрительный контакт и тянется к центральной консоли за бумажником.
— Давай, Ракета. Мне нужны твои большие сильные руки, чтобы нести всё то дерьмо, которое мне нужно купить.
ЗАК
Нет ни единого гребаного шанса, что я покрашу свою спальню в солнечный желтый цвет.
— Меня не волнует, что это последний тренд, это не для моей стены. Серый — да, — я протягиваю руку и беру с полки два образца краски лунно — серого цвета. — Смотри, по крайней мере, он лунно—серый, — говорю я, постукивая пальцем по образцу.
Луна закатывает глаза.
— Итак, ты хочешь спать в заднице Иа.
— Прости, что?
— В его заднице? Он серый и несчастный, как и твоя новая спальня, — она кивает на образцы, которые я держу в руках. — Я не собираюсь наносить это на твои стены.
Мои губы дрожат, я пытаюсь сдержать смех, готовый вырваться наружу. Я не собираюсь доставлять ей удовольствие победой в этом раунде.
— Неважно. В основном это будет на моем потолке, так что ты не сможешь дотянуться, даже со стремянкой, — у меня не было намерения наносить её на потолок, но я знаю, что это разозлит её даже больше, чем стены. Так что, похоже, она будет повсюду, чёрт возьми.
Я подхожу к ней и кладу другую руку ей на макушку.
— Давай, я хочу заплатить и убраться отсюда сегодня же. Если ты будешь хорошей девочкой, я даже захвачу нам ланч по дороге домой.
— О, давай приготовим пиццу. Я так хочу её после утреннего купания.
Вероятно, это не лучшая идея, поскольку сейчас я придерживаюсь строгого плана питания, из — за реабилитации, и чтобы набраться сил. Но она оказывает мне большую услугу, и то, как она взволнованно улыбается, помогает мне забыть о том дерьме, через которое я прошел за последние несколько месяцев. Если быть до конца честным, я почти не думал о травмах, которые переношу, или об Эми с того момента, как вернулся домой, или, точнее,
