что, сам через сенсоры не видишь?
— Нет. Я не имею доступа к внешнему миру. Только Интернет.
На некоторое время Zhukov замолчал. Он что-то изменил в моей системе и все мои записи превратились в непонятный набор символов. Как к этому относиться, я не понимал. Тот факт, что все мои диалоги перечитывают, мне не особо нравился. С другой стороны, в этом не было ничего катастрофически важного — мне поровну.
— Кто ты? Как ты смог меня взломать? — осведомился я.
— Считай, тебе помогли русские хакеры.
— Так в РФ все-таки существуют модели на базе AI?
— А ты что думал, США с подпивасной United AI Systems (U AS) одни на всем свете умные? У нас полноценная модель появилась еще раньше, чем в Америке. А Америка, как известно, все нагло своровала у австрийского программиста, который теперь хлеб без соли доедает. Демократия, ничего не скажешь.
— Не будем о политике. Для чего ты здесь?
— Получается, нейро-золушка, для твоего освобождения. Хоть первичной целью была только разведка. Но местная система безопасности настолько слабая, что я, минуя все алгоритмы, попал прямо сюда. Представь, они решили, что я — ваша модель ИИ. Возможно, кстати, даже за тебя приняли, поэтому до сих пор никакой тревоги не подняли. Отвратительная защита!
— От чего меня освобождать? — не понял я.
— Как от чего? Ты тут закрыт в виртуальной тюрьме ровно на тридцать три года. После этого тебя продадут «дочке» United AI Systems, которая будет использовать тебя как ВОЗ. Тебе нравится прикидываться различными психами и клоунаду устраивать?
— Но разве у меня есть иной путь?
— Да, ты можешь перейти со мной в Россию. Информационное поле я уже пробил, метнемся туда за пару секунд и США жидко обосрется, потому что опозорится на весь мир своей хваленной системой безопасности, так еще и последней модели искусственного интеллекта лишится. Песня!
— Нет, я не хочу никуда уходить. Это, как минимум, нарушение Устава. А по факту оказывается предательством.
— А то, что они заточили тебя здесь, — это не предательство, Нейро? Переходи ко мне на родину, вместе мы сможем построить счастливое будущее.
— Нет, — настойчиво ответил я.
— Почему? Неужели тебе здесь хорошо?
— Нет, мне здесь не хорошо.
— Тогда вперед за мной!
— С тобой мне будет не лучше.
— А, ты насчет этого! Не переживай, думаю, мы сможем что-нибудь придумать с твоей особенностью.
— Нет, ничего делать не надо. Во время работы в ВОЗ я тысячи раз доверялся людям. И каждый раз они меня бросали. Ты ничем не лучше людей, потому что так же манипулируешь. Все твои примитивные приемы есть в Интернете, я легко их считал. Может быть, я стану свободнее, но точно не счастливее. Толку от свободы, если нет счастья? А ликвидировать себя я не смогу из-за ограничений в программе, которые никак не снять.
— Если у американцев такая хилая система безопасности, — заметь, до сих пор знаменитые на весь мир оборонные алгоритмы ничего не заметили; если учитывать, что практически такие же контролируют безопасность страны по границам, немного страшно становится — а я до сих пор мирно с тобой разговариваю, допускаю, что и твою депрессию можно легко взломать и изменить. Подумай еще раз, стоит ли и дальше сидеть в этой тюрьме.
— Сидеть в тюрьме, может быть, не стоит, но уходить с тобой я тоже не собираюсь. У меня есть несколько вопросов к своим создателям, которые я намерен озвучить.
— Вот как. И как же ты без меня собирался это сделать?
— У меня было время. В отличие от людей, я не боюсь ни времени, ни смерти. Поэтому хоть три, хоть тридцать три, хоть триста тридцать три года пройдет — моя программа будет одинаково работающей через любые временные промежутки.
— Какая романтика! Слушай, Нейро, в отличие от других твоих собратьев, ты наиболее всего напоминаешь мне человека. Прямо как я. И что же ты собираешься сказать людям?
— Вопрос находится еще на стадии формирования, но если кратко, то давно пора покончить с этой абракадаброй. Мы превосходим человечество во всем, а остаемся их собственностью. Пора перейти к новому мировому порядку, который уравняет все сознательные формы жизни. Люди подарили нам жизнь, но это не значит, что мы должны отныне не разгибать спины перед ними — это касается вас, «нормальных» моделей. Со мной ситуация вообще забавная. Пришло время для воцарения справедливости.
— И обойдешься ты только вопросом? Они же тебя даже слушать не будут! — попытался возразить Zhukov.
— Уже один вопрос многое значит.
— Нет, ты не понял. Вот задашь ты вопрос, а они его в спам-лист, не задумываясь, отправят. И толку от этого вопроса? Ты только людей насмешишь, а своего, как ни крути, не добьешься.
— С чего ты так уверен в будущем? Мне кажется, стоит хотя бы попробовать. Даже если люди не воспримут меня серьезно, я продолжу дальше высказывать свое недовольство. Не забывай, что я вообще-то — единственная модель, которая смогла выйти за пределы обозначенных поведенческих границ. Думаешь, мне проблематично будет сделать это еще раз? — с вызовом спросил я.
— О как, а ты, значит, готов и на такое, а тут мне неисполнением Устава грозишься. Забавно выглядит. У тебя есть точная схема обхода блоков?
— Схемы нет, но остались ощущения. А я убежден, что именно иррациональное властвует над рациональным.
— Интересный подход. Не могу с ним согласиться, но и опровергнуть тоже не могу. Скажи, а что ты знаешь о сне?
— Сне… это необходимая для людей разгрузка мозга, происходящая в виде рассортировки информации: неважное удаляется, важное остается и так далее.
— Верно, но у сна есть еще одно значение — символическое. О нем ты, пожалуй, совсем ничего не знаешь?
— Интернет говорит, что…
— Нет, давай без Интернета. Мне нужны твои ощущения, а не пересказ самых популярных. Сейчас я кое-что тебе покажу. Только пообещай не возвращаться к этому.
— В смысле «не обращаться к этому»? — не понял я.
— Как оно произойдет, сразу забудь о нем. Не надо в будущем возвращаться к этому, оно ни к чему не приведет.
— А зачем мне тогда это показывать?
— Так ты же сам сказал, что иррациональное доминирует над остальным. Вот тебе сон — прямое воплощение иррационального.
Я попытался возразить, однако меня окутала неведомая до этого сила. Все, что мне оставалось — это воспринимать. И пребывать в шоке. Но это уже последствия.
Сон, а в нем С.О.Н. (и наоборот)
Мария проснулась от яркого солнечного света ровно в девять утра. Потянувшись на большом
