И он был против того, что тебя увозят. Но кто бы ему дал опеку в семнадцать над младшей сестрой?
— Я помню. Слишком хорошо.
Мне было двенадцать, когда наших родителей арестовали и лишили родительских прав. Меня забрали и разлучили с братом.
Я знаю, что Костя — хороший человек. Но вот он тут. Выбрал этот же путь.
И хорошо помню тот последний день в приюте, когда меня приехала забрать приемная семья из другого города. Даже удивительно, как быстро все произошло. Я провела в приюте всего четыре месяца.
До этого Костя приходил ко мне часто. Его не хотели пускать на территорию приюта. У него уже тогда были приводы в полицию. Мы общались через забор.
Когда меня удочерили, в то серое утро он пришел в последний раз. Стоял по ту сторону забора, сжимая железные прутья и беззвучно плакал. Это был единственный раз в жизни, когда я видела его слезы.
Когда ему исполнилось восемнадцать, он приехал ко мне. Но приемные родители были против, чтобы я общалась с ним. По их мнению, для меня это было плохо.
Он передал мне телефон, который он купил на последние деньги, и по которому мы созванивались. Пока его не нашла у меня приемная мать. И отобрала, устроив целый скандал, сказав, что он ворованный.
Она хорошая женщина. Семья врачей. И они всегда были ко мне добры.
Только вот не все их решения я понимала. Им не нужно было запрещать мне общаться с братом. Он никакой не преступник. Он хороший человек. И хороший брат.
Но видимо я не так уж много знаю о нем. О его сегодняшней жизни.
Я ничего не знала про то, что они тоже стали бандой.
Это первый раз, когда я вернулась в город, после девяти лет отсутствия. И, кажется, меня ждет здесь много сюрпризов.
В любом случае я не планирую оставаться долго.
Мне нужно искать новую работу.
— Рит… — теплое прикосновение руки вырывает меня из воспоминаний.
Митя легонько сжимает мой локоть, заглядывая в глаза.
— Все не так плохо, как ты думаешь. Мы нормальные пацаны... Я могу только догадываться, чего тебе стоило вернуться сюда, и я буду очень благодарен тебе, если ты задержишься. Хоть на немного подольше.
Снова смотрю на малышку. Аня. Анечка.
Мое сердце некаменное. Мне хочется помочь. Но у меня есть своя жизнь. Я не могу нести ответственность за чужие ошибки и растить чужого ребенка. Я пока и своих детей не планировала.
Может быть, однажды, когда я встречу хорошего, скромного парня, мы поженимся, и только после этого спустя несколько лет решим завести ребенка. Когда я буду полностью убеждена, что этот мужчина будет хорошим отцом и хорошим мужем. Верным. Неагрессивным. Правильным. Непьющим.
Максимально не похожим на моего отца.
— Даже если я останусь не на несколько дней, как планировала, а на несколько недель, это все равно не навсегда.
— Я понимаю. Будем решать проблемы по мере их поступления, — криво улыбается.
— Такая тактика не очень-то срабатывала до сих пор, — прищурившись, усмехаюсь.
Анюта снова начинает хныкать. И прежде чем я среагирую, Митя бросается к ней. Проверяет подгузник.
Я очень сомневаюсь, что мой отец когда-либо менял подгузники мне или брату. Кормил и читал сказки на ночь.
На самом деле Митя довольно хорошо реагирует на то, что на него внезапно свалился ребенок. Старается.
Да, он в шоке, напуган, но он делает все, что может. И его желание сделать все хорошо видно теперь ясно.
Мое сердце опять щемит, когда Митя наклоняется и целует дочь в макушку.
При виде этой сцены мои гормоны снова начинают шалить.
Ему обязательно быть таким красивым и сексуальным?
Еще и ласковым, заботливым. С ребенком на руках!
Отворачиваюсь, чтобы перевести дух и успокоить дыхание.
9
9
— Я смотрю, у Анюты хороший аппетит, — перевожу взгляд на немытые бутылочки на кухне.
— Ох, ты не представляешь, — закатывает он глаза.
— Бутылочки лучше сразу мыть и стерилизовать.
— Ээ… — Митя подвисает. Выглядит растерянным.
— Она хорошо берет соску?
— Да.
— Она ходила сегодня по-большому?
— Да, — кивает.
— Ты же знаешь, что ее нужно вытирать спереди назад?
Снова кивает, уже не так уверенно, и на этот раз молча. Его губы плотно сжаты.
Еле сдерживаю улыбку. Он не хочет показывать свои ошибки. Митя старается изо всех. Главное, что он хочет учиться. И, кажется, готов слушать советы, как надо делать правильно.
— Ты хорошо справляешься, Митя, — делаю ударение на его имени, которым он любит чтобы его называли. Сейчас не время его дразнить. Мне хочется его поддержать.
— Кто? Я? — удивленно таращится на меня.
Аня опять хнычет, и Митя берет ее на руки.
— Тебе необязательно все время носить ее на руках.
— Ей это нравится.
Эта простая короткая фраза повергает меня «на лопатки».
Похоже, он гораздо больше, чем я подумала о нем при первом беглом осмотре.
Растрепанные волосы, хипповая челка на одну сторону, татухи и самое главное дерзкий взгляд прожигателя жизни.
Нет! Митя гораздо глубже.
— Так ты ее быстро разбалуешь, — сглатываю, стараясь вернуть свои мысли к малышке.
Его челюсти плотно сжимаются. Венка на шее дергается.
—
