Женщины на него оборачиваются.
А я прихожу в себя только в тепле оживленного постоялого двора с мотивирующим названием “У веселого ёльфа”. Кто такой этот самый “ёльф” и после скольких стаканов он развеселился — история умалчивала, но внутри было уютно. Чисто, опрятно. За столиками сидят, в основном, пары. Встречаются даже одинокие молодые женщины.
Уютные занавески на окнах. Белые скатерти. За стойкой высокий желтоглазый брюнет с хищной грацией воина полирует чашки. Красивые, как будто вручную расписанные.
Мужчина улыбается — и я отчетливо вижу сильно выдающиеся вперед крупные клыки. Вместо озноба вяло шевелится любопытство. Память отчетливо подсказывает — это крайх — оборотень.
— Все здравствуешь, шкура клыкастая? — весело ухмыляется спутник, протягивая руку, которую сжимают так, что, кажется, хруст вот-вот раздастся.
— Да чего мне сделается, зараза пернатая. Смотрю, перья тебе потрепали? — у крайха приятный низкий голос с урчащими нотками. Ну истинно кошак!
— Все не повыдергают. А, кто попробует, разговор недолгий! — надменно улыбается Ильгрин в ответ, — я к тебе с просьбой… — обернулся — и снова буквально огладил взглядом. Отчего, признаться, я только сильнее уверилась в собственном решении. Ничего, недолго осталось потерпеть, — привел постоялицу. Выдели нэссе комнату, она поживет здесь некоторое время. Нэсса оказала мне неоценимую услугу, поэтому попрошу без твоих шуточек, учти — проверю, — мужчина вдруг разом стал серьезен, улыбка исчезла с лица и из глаз, и смотрел он пристально, тяжело.
Как будто ждал от знакомого подвоха. Оборотень, впрочем, не слишком удивился. Только усмехнулся криво, отчего снова показались два крупных выпирающих клыка. Смерил меня оценивающе-равнодушным взглядом — и отвернулся.
— Да не вопрос, Иль. Хотя обычно неоценимые услуги тебе красотки посимпатичнее оказывают, — он негромко хохотнул.
Интересно, блохастый будет хорош без хвоста в зверином обличье? Кто он там? Или и вовсе шкуру снять и перед будущим камином развесить? Разум рационально вещал, что задевают меня намеренно, реакцию проверяют. Молоденькая девочка должна вспыхнуть, смутиться, оскорбиться, разозлиться… Вот последнего было в избытке!
И я вскинула голову, негодующе впившись глазами в нахала. Хотя хотелось — когтями.
— Нэсс!
— Рамир, ещё слово — и мы разругаемся всерьез.
Тихий, ровный тон. Ни малейшей, казалось бы, угрозы. Но в помещении словно похолодало. Наползли едва уловимые тени. Он… ещё защищает? Вступается?
Показалось, что над головой спасенного тоже возникла тень — стремительная, иссине-черная с глазами-бусинами из бирюзы. Птица?
Оборотень побледнел, но не отшатнулся. Склонил голову на бок, глядя с прищуром.
— Как все серьезно… — в его тоне сквозила издевка, хотя он и пытался говорить вежливо, — не беспокойся, наш боевой птиц, не трону я твою дев… очку.
Задело — себе уж можно признаться. Чего он прицепился?
— Возможно, нам стоит наведаться в другую гостиницу? Полагаю, там встретят постояльца гораздо дружелюбнее, — заметила в пространство.
Анорр нахмурился. Казалось, он сам колебался какое-то мгновение, но через секунду красивое лицо замкнулось. Так, значит ему важно, где именно я остановлюсь? Решил нарушить уговор?!
— Не стоит. Рамир, конечно, та ещё скотина, но не принимайте его слова близко к сердцу. У крайхов вместо мозга порой бывает полная шебуршня, — заметил довольно резко, — но зато здесь вас точно никто не обидит и не причинит вам вреда. Вам не придется долго это терпеть, — заметил почти извиняюще, — бросает, беднягу, из крайности в крайность.
А ещё говорят, что поведение женщины — загадка.
— А?..
— Все передам. Рамир, ключ, — повторил настойчиво.
Крайх снова бросил раздраженный взгляд, но спорить на удивление не стал — молча полез под стойку, пошуршал чем-то и протянул моему спутнику темную матовую пластину. Это у них ключи такие? В памяти ничего подобного не хранилось. Ни одна из нас (ну и мысли!) никогда не останавливалась в подобных местах и ключами-пластинами не пользовалась.
— Покажу, как использовать, идем.
Ано Нэиссаш шагал быстро, да и подняться тут было всего ничего — этажи невысокие. Посетители, казалось, и вовсе не заметили небольшой стычки и продолжали тихо гудеть о своем.
Молчать сейчас не хотелось, несмотря на усталость, слишком деятельный характер давал знать. Называется “шило в попе”. И шило зудело и звало.
— Ваш знакомый всегда так любезен?
Кажется, мои слова прозвучали резко.
— Как сказать… я должен перед тобой извиниться, девочка-Кара, — брюнет криво улыбнулся, потирая висок. Болит голова? — мы много лет были хорошими друзьями — неожиданно продолжает спутник, — но он все ещё считает меня младшим и пытается заботиться в своей манере.
— О, и чем же я могу вам угрожать? Наброшусь с чемоданом наперевес? — съязвила, не удержавшись.
Как это… чудесно, нападать на человека, которого видишь в первый раз, вообразив не пойми чего.
— Я извинился, нэсса, — сказано было таким тоном, как будто его извинение приравнивалось к миллиону рублей. Или, скорее, здешних золотых.
— Я вас поняла, ано. Прошу простить меня за резкость, я очень устала…
Опустила голову, наблюдая за тем, как мужчина подносит карту к блестящему диску рядом с ручкой двери. Пропускная система, однако!
Что-то щелкнуло, диск окрасился в синий, и дверь распахнулась.
— Проходите. Сейчас отдам вам деньги и тоже отправлюсь… отдыхать.
А кто-то врать совсем не умеет. Но я слишком устала, чтобы тренировать природную вредность.
Тем более, что комната оказалась милой. Неожиданно уютной, какой-то теплой и довольно большой. Много мягких подушек и прочей декоративной красоты.
Не успела осмыслить, как Ильгрин протянул ещё одну пластину — на ней виднелся оттиск герба — крылатый силуэт на фоне парящего замка.
— Карта-хран. Можешь предъявить её в любом банке и снять деньги, она не персонализированная. Нужная сумма там есть. Думаю, на покупки хватит.
Морщинка снова прорезала лоб мужчины. Темные глаза смотрели неожиданно остро, как будто в самую душу заглядывали. Вдруг стало не по себе — совсем как некоторое время назад. Ватная тяжесть, кружащаяся голова и странный привкус на языке. Это что ещё?..
Часы на груди, о которых уже и думать забыла, вдруг резко нагрелись, обжигая и заставляя встряхнуться. Снова магия? Виски закололи тысячи крошечных иголочек.
— Ты же не будешь делать глупостей, милая моя девочка, верно? — вкрадчивый голос снова пытался усыпить, но теперь я была настороже. Только глаза опустила в пол, чтобы не выдать горечи и гнева. Вот как, значит. Спасай его после этого. — Останешься здесь и будешь куда-то отлучаться только в сопровождении — сама о нем попросишь. Будешь упоминать, что у тебя есть высокопоставленный покровитель, если возникнут проблемы. Покажешь карту — сразу опознают.
