на высоком уровне в Российской Империи. К нам, как ты понимаешь, такое дорогостоящее оборудование почти не доставить… но…
— Что из себя оно представляет-то?
— Часы. Самые обычные наручные часы, — улыбнулась девушка.
И я сразу же понял, к чему она это вела. Когда Лена назвала цену последней модели, я искренне удивился. Сказочные восемь тысяч. Приличная сумма, по местным меркам. Но если они действительно смогут быть настолько полезными, то почему бы и нет?
Осталась только самая малость — продать макров, которые в скором времени закончатся. А ещё… а ещё пора бы в степи.
В этой неловкой паузе, где я думал о своих насущных проблемах, а Лена не сводила с меня глаз, мы просидели больше пяти минут. И лишь после того, когда я внутренне согласился на такую трату, которая, по сути, равноценна трём сотрудникам, нанятым на несколько месяцев, внимательно посмотрел на девушку и криво улыбнулся.
А если и подумать… Она очень даже ничего. Красивая, ладненькая, естественная, что самое главное. Не надувная кукла, как многие, кого я ненароком замечал. Спокойная и умная.
Чем черт не шутит? Только насколько это всё правильно? Ценный сотрудник? Или близкий человек?
Волна ностальгии, которая нахлынула на меня, опять же, переросла в ещё большую паузу, которую я резко нарушил, напугав собеседницу:
— Как ты смотришь на то, чтобы поужинать вместе?
Сказать, что она удивилась, значит не сказать ничего. Она замялась, сжалась и даже отвернулась, чтобы потом отказать.
— Я не хожу никуда. Сам знаешь…
— Знаю, поэтому предлагаю ужин, а не обед. В вечернее время здесь темно и заведений, как я посмотрю, тоже очень много. Для твоей кожи это не будет проблемой.
— Нет, — она быстро замотала головой, — я никуда не пойду.
— Но почему? — искренне удивился я. — Не знаю, в чём дело, но я хочу помочь тебе. Даже несмотря на то, что воспоминаний о нашем общении у меня мало, это не отменяет всего того…
Вот здесь я замялся. Никогда не умел красиво объясняться перед женщинами. Нет, харизма она, конечно, присутствовала, но на первоначальном уровне.
— Я просто не выхожу из своего дома, — Лена нахмурилась, но ничего больше не сказала.
Я покорно кивнул, хотя на уме крутилось совершенно другое. У неё, скорее всего, просто нет ничего из одежды, в чем она бы могла пойти в заведение. Это и немудрено. Вести затворническую жизнь легко. А вот выйти из неё крайне сложно.
Опять же, внимательно осмотрел собеседницу и понял ещё один немаловажный нюанс: мне даже не узнать её размеров, чтобы сделать красивый подарок, в чем она и пошла бы со мной куда-то.
— Я могу умыться? — неловко спросил я. — Лицо как будто в масляной пленке.
— Прямо по коридору и направо, — сухо ответила она, прикрывая глаза.
Если бы я мог слоняться в темноте так, как Кошечкин, то ничего бы и не напутал.
Пройдя по коридору, несколько раз ударился мизинцем, чудом спас уши Лены от моих матов, которые прокричал про себя, и вместо того, чтобы открыть дверь в комнату с умывальником, открыл дверь в обычную комнату. Сугубо из-за темноты, правда, не сразу понял, где нахожусь, а когда нащупал на стене выключатель, и, слава богам, свет был, просто оторопел.
Я попал в её спальню. Где…
— Сука. Да это самый настоящий алтарь! — прошептал сам себе под нос.
Комнатка оказалась небольшой, но уютной. В коврах и пледах. Большая двуспальная кровать покрыта тремя одеялами. Куча подушек. Но вот то, что стояло перед кроватью, никак не могло уложиться в моем сознании.
Метровое зеркало было заклеено картинками. Фотокарточками и обычными фотографиями. Меня, мать его. Меня!
И фотографии были на всякий лад. От повседневных до военных. И, как мне показалось, с окончания то ли колледжа, то ли школы, где Шаман был совсем юн, не то что сейчас.
Но самым фатальным для моего сознания было другое…
Глава 5
Идея сводить Елену в ресторан быстро сошла на нет. Жизнь научила меня одной важной вещи: фанатики — страшные люди. И, судя по ростовой кукле с моей фотографией на месте лица, Лена была фанатиком. До самого мозга костей.
Такую не то, что водить никуда не нужно, от такой надо бежать… И чем быстрее, тем лучше.
Я тут же повернулся, выключил свет и нырнул в другую дверцу. Даже вовремя закрыл щеколду, чтобы услышать в коридоре шаги. Увидь она меня посреди своего алтаря — случилась бы беда.
— Ты чего там засел? — спросила оценщица, постучав в дверь. — Все в порядке?
— Ага, — протянул я, дёргая за верёвочку слива, — сейчас выйду.
Следующие десять минут тишины я только и делал, что придумывал причину уйти поскорее. Впрочем, Лена сама дала мне «волшебный» повод, как только начирикала на небольшом листочке, вырванном из блокнота, пару фамилий.
— Это все, что я могу сказать тебе о лекарях, — она протянула записку мне и вздохнула. — Только имена и фамилии, дальше уже давай сам. По своим каналам.
— И на этом спасибо, — покорно кивнул я. — Насчёт часов… Их я тоже как-нибудь найду…
— У армян спроси. Эти постоянно диковинные товары возят.
* * *
Следующие три дня я только и делал, что искал, вынюхивал, узнавал да общался. Кроме того, провёл полноценное собеседование для целой группы будущих работников ткацкой мастерской. Единственной проблемой было одно: у меня не было чёткой даты, когда им нужно прийти и взяться за работу.
Лекаря я, кстати, нашёл только вчера, и тот сегодня утром он приступил к работе с руками Кошечкина. Без него, увы, вскрыть сейф, как и получить полный список кадров, которые доведут всю фабрику до ума, не получится.
Впрочем, если верить маленькому еврею Ивану, который сегодня привёл ещё троих сотрудников, он уже может отревизовать больше половины станков, а это уже хоть какая-то конкретика.
— Можно? — по косяку открытой двери постучался Кит. — Босс, там для тебя посылка Рудика. Принести?
Я отложил в сторону очередное личное дело, вяло посмотрел на Китова, коротко кивнул, а затем повернулся к настенным часам, которые твердили, что мне давно пора отдохнуть. Работая с шести утра до шести вечера можно загнать себя также, как это у меня получилось в прошлой жизни.
Нужно больше отдыхать… Нужно.
Паша притащил небольшую шкатулочку из
