этому поводу всю печень. Он и сам понимал, что затягивать нельзя. В клане не поймут, и положение обязывает. Правда, искать и выбирать он мог сам. Ну а обжёгшись раз на чувствах, решил, что стоит опираться на рассудок. К замку он подъехал рано утром, разжившись в безымянном посёлке неплохой лошадью, явно из «служивых». На воротах стоял одинокий стражник в кирасе и старинном шлеме тарелкой, с охотничьим копьём в руке.
— Стой! Кто таков?
— Халлек Торсон. Был здесь недавно.
— Ты же молодую хозяйку принёс тогда. А сейчас по какому делу?
— К барону разговор, или кто у вас сейчас за старшего.
Стражник помялся, но открыл створку, чтобы можно было завести лошадь, и показал, куда идти. По двору уже рысили работники, слышалось кудахтанье потревоженных кур. Халлек отдал поводья какому-то мальчишке, и тут его перехватила Эйдин. Домоправительница выглядела строго, но как-то подавленно.
— Что случилось? — сразу прочитал он выражение её лица. — Кэтлин?
— Она жива и почти поправилась. Хозяин, говорит Виола, тяжёлый. Ничего не может поделать.
— А жена его?
— Она умерла больше десяти лет назад, сильно расшиблась с лошади на охоте.
Халлек внимательно посмотрел на Эйдин.
— Идём-ка к Виоле.
— Она сейчас у барона.
— Тем лучше.
Они поднялись по лестнице на внутреннюю галерею, проходившую над всем двором, потом углубились в подсвеченный утренним солнцем коридор. Эйдин открыла массивную дверь. В просторной комнате стоял густой запах трав и лечебных отваров, возле ложа сидела Кэтлин, держа отца за руку. Барон и правда был совсем плох. Седые волосы слиплись от испарины, по бледному лицу то и дело пробегали гримасы. Виола что-то смешивала в пиале. Когда она подошла, чтобы дать барону питьё, Халлек движением ладони остановил её и перехватил сосуд. Принюхался. От мутно-белой жидкости тянуло знакомым запахом — он чувствовал его в подземельях Тарума, когда проходил мимо нор, где в дурмане доживали последние дни разные отбросы верхних улиц.
— Это унимает боль на время, — пояснила целительница. — Привыкнуть к зелью он уже не успеет. Даю три раза в день понемногу.
— Подожди. Несколько минут ничего не изменят, верно?
Кэтлин обратила на него внимание только сейчас. Молча кивнула, не отрывая глаз от отца. Халлек взял целительницу за руку и вывел в коридор.
— Что с ним и когда началось?
— В прошлом году он поехал на Горный Рынок, на ярмарку Излома Зимы и на обратной дороге сильно простудился. Лошадь понесла, сбросила в лесной ручей, пока нашли, он едва не окоченел. Вывихнул ногу, когда вылетел из седла, смог только из воды выбраться. Сначала всё было хорошо, быстро начал ходить, а через пару месяцев слёг. Я обследовала его ещё раз. Небольшой осколок ребра вошёл в левое лёгкое. И вот, с той поры угасает, — вздохнула Виола. — Я здесь всего года три служу, оказывается, он уже был ранен в тот же самый бок. На охоте вепрь ударил. Снаружи почти ничего не повредилось, он в кольчуге был, а в кости осталась трещина.
— Случаем, не на той же охоте, когда мать Кэтлин расшиблась?
Целительница кивнула.
— Это случилось, когда девочке было лет девять или десять. Она самая младшая. Братья служат в легионах, но скоро должны освободиться. Фаравен очень любила охотиться и всегда сопровождала Герхарда в его вылазках.
— Неудачно получилось… — хмыкнул Халлек. — А может, для кого-то удачно?
— Я не знаю. Всё задолго до меня было, — Виола пожала плечами. — Но насколько мне известно, за эти годы никто ни с какими притязаниями не появлялся.
— Сколько он ещё протянет?
— Уверенно не скажу. От половины месяца до полного, а дальше… — она снова пожала плечами.
— Ладно. Мне надо переговорить с вашей домоправительницей. Позови её.
Когда Эйдин появилась в коридоре, Халлек обратился к ней, использовав нордхеймское слово для старшей женщины дома. Ведь так по сути и было.
— Матушка Эйдин, я ведь не просто мимоходом заехал.
Взгляд домоправительницы слегка потеплел, когда она услышала родную речь.
— Выкладывай.
Он осмотрелся, нашёл небольшой столик возле ближайшего окна-бойницы.
— Там, — и раскрыл на столике шкатулку, купленную в Белой Цитадели.
Эйдин ахнула. В розоватом утреннем свете на чёрном бархате ярко заискрились драгоценности: круглая подвеска для шейной ленты, серьги и пара узких девичьих браслетов. Всё из резного чернёного серебра, с узорами, выложенными мелкими лиловыми аметистами.
— Поняла. Одобряю. Я передам ей и сама скажу всё как надо. Но время не самое подходящее.
— Конечно. Виола сказала, что ещё с полмесяца отец Кэтлин продержится. Я знаю человека, который, скорее всего, сумеет его вылечить. Мне он в помощи точно не откажет.
— А ты успеешь обернуться? Путь неблизкий.
— Успею, матушка Эйдин, — улыбнулся Халлек, подумав, что как раз обернуться он успеет. — Я оставлю здесь лишние вещи, можно?
— Само собой. Поспеши, раз такое дело.
Удалившись от замка на несколько миль, он высмотрел подходящий распадок, и вскоре над зеленью леса заскользила чёрная тень. И всего через пять дней Халлек вернулся вместе с Эйстеном. Жрец, когда выслушал рассказ о последних событиях, несколько раз понимающе кивнул и посоветовал:
— Я бы начал с югов, с этой таинственной Кёны. Но думай сам. А по пути посмотрим, что можно сделать. Такая болезнь называется чахотка, потому что человек чахнет и умирает за считанные месяцы. Сама по себе она редкость, но может быть вызвана другими недолеченными болезнями, ранами или долгой нуждой. Если сильные боли, могла и опухоль появиться. Видимо, барон Герхард очень крепок, раз до сих пор жив. Значит, возможность вылечить его ещё остаётся. Поспешим.
Взглянув на скромные владения Фалькенбах-Шёнефельдов, потом на Халлека, Эйстен вздохнул, но ничего не сказал. Их встретили Эйдин, взволнованно мявшая в ладонях полотенце, и Виола.
— Вчера ему стало намного хуже. Я испробовала все известные мне способы, без толку.
В комнате-кабинете барона как будто стало темнее, несмотря на многочисленные лампы. Кэтлин сидела у постели. Герхард словно стал ещё тоньше, хотя и так, судя по камзолу на вешалке, исхудал дальше некуда. Эйстен нахмурился, осмотрел столик с зельями Виолы, хмыкнул, понюхал некоторые из них, одобрительно закивал.
— Что же, ты отличная целительница. Опыта ещё маловато, но всё в твоих руках. Сейчас мне нужен свежий топлёный козий жир, много сушёной лаванды, молоко и мёд.
Домоправительница кивнула и удалилась. Меньше чем через полчаса всё требуемое нашлось. Эйстен сделал полужидкую смесь, а потом попросил женщин выйти. Баронесса попыталась было остаться, но домоправительница вывела её, не слушая слабых возражений. Жрец отыскал пустую деревянную плошку, вырезал вдоль края нужные знаки и напоил их кровью из проколотого пальца. Посудина тускло засветилась бледно-голубым ореолом.
