тут я голову подняла и непонимающе уставилась в лицо директора. Нормальный же был дядька, отчего сейчас-то изображал из себя зверя?
— А я думаю, что знаете, — с осуждением закачал на меня своей круглой лысой головой. — Думаете, посетители нашего комплекса не были оскорблены вашим вызывающим поведением? Я вот нисколько не удивился, когда прочитал эти их заявления. Нате! Держите! Ознакомьтесь! — подтолкнул ко мне по крышке стола несколько листов бумаги, что достал из синей пластиковой папки, которая до времени лежала под его рукой. — Это жалобы. На вас, милочка! Разве же так можно…
Я придвинула листы к себе и принялась изучать. Сначала вчитывалась основательно, потом только бегло скользила глазами по новым жалобам. В мозг как впивались отдельные их слова: аморально, халатно, безнравственно.
— А вам не показалось, что они все идентичны, то есть хочу сказать, что…
Закончить фразу он мне не дал — ударил ладонью по столешнице.
— Вы еще и сомнение намерены высказывать?! Да знаете ли, на чей стол легли все эти жалобы?! После этого мы уже не можем не отреагировать. И будьте уверены, нам еще аукнется тот вопиющий случай, когда вы учинили в коридоре раздевалки чуть ли не… — он осекся, крякнул и пододвинул к себе стакан с чаем, глотнул из него, и только тогда смог продолжить. — Вы, впрочем, и сами знаете, что были неправы, когда позволили себе…вольности с посетителем бассейна.
— Да с моей стороны…
— Довольно. Должны же вы, Ирина Николаевна, понимать и мое положение, — он принялся говорить много тише, и выражение глаз его тоже поменялось, уже не было только укоряющим, а сделалось утомленным и расстроенным. — Ну, ничего здесь уже поделать нельзя. Когда дело дошло до самого высокого начальства, то…одним словом, радуйтесь, что напишете заявление по собственному желанию.
— Даже так?
— Так, милочка, так, — вынул он из кармана брюк носовой платок, встряхнул его и только потом тщательно протер вспотевшую макушку. — Мне, знаете ли, из-за вас должность терять…
Вот так я потерпела провал по всем статьям. И было странно вспоминать, что недавно считала себя вполне успешной, сложившейся и защищенной личностью. На что там я упирала мысленно? Мужчина, квартира, работа?! Жизнь удалась?! Теперь уже ни в чем не могла быть уверена. Даже в том, что лето вдруг не возьмет и не сменится на зиму, например, в два дня. А что? Вон и тучи сплошь небо заволокли, и ветер северный задул.
— Не распускаться! — приказала себе, когда брела после увольнения со службы по лужам под холодным дождем и без зонта, следуя знакомым маршрутом домой, будто на автопилоте.
А там меня ждало новое сообщение и гонец от американских хозяев квартиры. Выходило, что мне надо было в самые кратчайшие сроки съезжать. Куда, интересно?
— Да… Пришла беда, открывай ворота, — пробубнила себе под нос, прежде чем прикрыть дверь за то ли племянником, то ли еще кем, присланным хозяевами по мою душу.
— Что вы сказали? — притормозил он на пороге.
— Ничего особенного. Я исполню требование ваших родственников. Не сомневайтесь.
Говорила вполне спокойно. Но внутри у меня все так и кипело. И на кого бы, вы думали, решила выплеснуть гнев свой нешуточный? Правильно! На Ткачева! Если бы меня спросили, то я ответила бы так: «Это все его рук дело! Это он мне мстит! Вот, ведь, гад!» И следующим моим шагом была обыкновенная бабья истерика. Только отсутствие свидетелей моим страданиям не устроило. Подскочила к дамской сумочке, вытряхнула все ее содержимое на стол в кухне и яростно схватилась за выпавший среди прочих предметов мобильный телефон.
— Где тут был его номер? — тыкала трясущимся пальцем в экран. — Ведь, был же. Где, где? Где?! Ага! Вот! — приложила к уху и ждала, скрипя зубами. Отклика не было. Я оторвала аппарат от уха, отключилась и уставилась на экран. — Какое сегодня число? Ага! Больше недели прошло. Но ничего! Возьмешь трубку, как миленький! — уверенность чувствовала в себе яростную.
Не уж-то она и повлияла на ход событий?
— Да! — рявкнул мне в ухо Ткачев на какой-то там, не помнила, какой по счету, звонок. — Это кто?
Я, аж, подпрыгнула. А потом сгруппировалась и выдохнула ему свое обвинение. На одном дыхании и без раздумий. Правда, речь мою яркую немного прерывали рыдания. И это было понятно! Столько-то всего навалилось! А я, все же, женщина, создание слабое.
— Ира, это ты? — выдал он, когда силы мои иссякли, и я опустилась в изнеможении на табурет. И хорошо, что тот оказался рядом.
— Ничего не понял. Уж извини. Но повтора мне не надо, — и помолчал с минуту, словно все же не рассчитывал на мое ответное безмолвие. — Можешь толком сказать, что ты от меня хочешь?
— Ах ты!.. — у меня перехватило дыхание. Возмущена была всем. Его спокойствием, в первую очередь. И многим еще. Да, что там говорить, даже голос его нервировал. — Ты мне жизнь разрушил, — прошипела в ответ.
— Даже так?! — я прямо видела его ухмылку, могла поклясться в этом. — Ну, ладно. Опустим. А хочешь-то от меня, что?
— Ничего! — и нажала отбой.
И хотелось бросить телефон об стену, только здравый смысл не совсем покинул мою воспаленную голову и напомнил о близких финансовых трудностях, помимо прочих, уже присутствовавших в моей жизни. И я аккуратно, опустила аппарат на кухонный стол. А как это сделала, так тот ожил и высветил мне номер Ткачева.
Брать — не брать?! Вот ведь, дилемма! Решила, все же, ответить.
— Да. Слушаю тебя. Чего надо? Я позвонила просто…
— Завтра я занят, — прервал он меня. — Прилечу послезавтра. Жди и не делай никаких глупостей. Ты меня хорошо расслышала? Тогда, до встречи.
Вот такой короткий получился разговор. Теперь он первым отключился, а я второй и пошлепала увязывать коробки и пакеты, чтобы приготовиться покинуть это жилье, одним словом. А в назначенный срок ждала его приезда. Действительно ждала. С замиранием сердца, с метанием мыслей, с какой-то непонятной надеждой на будущее. И еще с волнением и, пожалуй, страхом.
Я заранее просмотрела расписание рейсов из Москвы. Выходило, что раньше второй половины дня появиться никак не мог в этот день. Но места себе не находила
