class="p1">— Нет, но это сейчас неважно. Мое слово верное, можешь не сомневаться.
До пленника, наконец-то, дошло мое предложение, и в тоне его вопроса зазвучала надежда.
— Чего ты от нас хочешь?
— Немного! — По-прежнему держу на губах радушную улыбку. — Проводник нужен — раз, письмо отнести епископу Герману — два, и слух кое-какой в Дерпте пустить — три. — Расплываюсь в улыбке еще шире. — Вот видишь, сущий пустяк.
Эстонец какое-то время молчит, а потом поднимает на меня взгляд.
— Я согласен. Письмо в Дерпт отнесу сам и на рынке растолкую, что скажешь, а дети мои проводят вас куда требуется. — В его глазах вспыхивает затаенное ожидание, перемешанное с хитринкой.
Смотрю на него в этот момент и диву даюсь.
«Ну как ребенок, ей богу! Неужели он думает, что я ему поверю на слово! У него же на лбу аршинными буками написано — кинем этих дураков русских, как только развяжут».
Не спуская с него глаз, снимаю с лица добродушное выражение.
— Не глупи, придурок, детей своих пожалей!
Эст вздрагивает, как от удара, и шепчет быстро, почти про себя.
— Курат! Защити меня Уку-отец небесный от зла темного!
— Нет, — обрываю его причитания, — не защитит!
Бледно голубые глаза эста упираются мне в лицо, и впервые в них зажигается решимость.
— Говори, чего надо сделать, все выполним!
Я вновь отрицательно качаю головой.
— Это уже лучше, но все-равно не то! Сделаем вот как! Вы отведете нас на свой хутор и там я тебе скажу, что надо будет сделать и куда нас проводить. Женщины ваши останутся в заложниках. Сделаете все как надо, никого не трону. Ни баб твоих, ни дом, ни скотину, и даже деньжат еще подкину, а ежели обманешь, то не взыщи, сожгу всех вместе с домом.
Мужик вновь вздрогнул, лицо его закаменело, но я не даю ему уйти в отказ.
— Мое слово твердое, можешь верить. Зовут меня Иван Фрязин, я консул города Твери. До тебя и твоей семьи мне дела нет, у меня свара с епископом Германом, и только с ним.
Эст все еще мнется, и я пускаю в ход самый суровый аргумент.
— Откажешься, будем пытать. Ты может и выдержишь, а они? — Перевожу взгляд на перепуганные лица парней. — Они-то выдержат⁈
Вижу, все, мужик сломался! Кто же своих детей сам на пытку пошлет. Он еще сомневается, и его взгляд мечется с меня на сыновей. Помогаю ему принять правильное решение.
— Верь мне! Мое слово нерушимо! Сделаете что прошу, останетесь и живы, и в прибытке.
Эти мои слова ломают упорство эста, и он шепчет пересохшими губами.
— Хорошо, все сделаю!
«Ну вот и отлично!» — С этой мыслью поднимаюсь и киваю Калиде.
— Одного развяжи. Сегодня будем ночевать под крышей.
Я столько времени потратил на этого эстонца не только для того, чтобы передать письмо епископу Герману. В будущей игре, если она затянется, то мне понадобится верный проводник, отлично ориентирующийся в местных лесах. И еще, ежели сам епископ Герман окажется уж очень несговорчивым, то потребуется надавить и на все семейство Буксгевденов.
Почесав затылок вспоминаю свой университетский реферат о войне Ливонского ордена за Псковское наследство.
«У нашего друга епископа Германа точно есть два брата. — Мысленно перелистываю страницы своего студенческого курсовика. — Первый, Альберт — епископ Риги, до него мне не дотянуться. А вот второй, кажется, Теодорих, будущий командующий Ливонским рыцарством. Этот где-то тут обретается. — Напрягаю память, и она не подводит. — У него поместье недалеко от Дерпта, в окрестностях городка Оденпе. Называется оно еще как-то странно. Медвежья голова, кажется».
Немного подумав, вспоминаю еще одну подробность. Этот самый Теодорих женат на сестре князя Ярослава Владимировича Псковского.
Решаю, что эта часть мне уже ни к чему, а вот информация про поместье очень даже кстати. Отыскать, если понадобится, поместье Медвежья голова где-то под городком Оденпе для эстонца, знающего здешние места, думаю, проблем не составит.
Часть 1
Глава 6
Свет заходящего солнца еще пробивается сквозь кроны вековых сосен, освещая лица сидящих напротив меня парней. Расчистив ладонью песчаную землю, я рисую на ней извилистую линию.
— Это река Эмайыги. — Поднимаю взгляд и вижу, как, ломая язык, ребята пытаются повторить за мной. Чуть усмехнувшись, прекращаю их мучения. — Отставить! Название для нас не важно.
Далее рисую кружок на правом берегу.
— Здесь, на вершине холма, монастырь! — Черчу внутри первого еще один кружок поменьше. — Это цитадель, кремль по-нашему, и дом епископа.
Затем заштриховываю южный и западный склоны.
— Здесь городские посады, а еще южнее огороды и поля. Делаю еще пару штрихов со стороны реки. — А вот тут, с восточной стороны, монастырская стена выходит к самому берегу
Осмотрев свой план, втыкаю палку к северу от круга.
— Мы тут! — Обвожу взглядом сосредоточенные лица. — Сегодня ночью мы постараемся устроить нашим германским друзьям световое шоу.
Никто, конечно же, меня не понял, и я поясняю уже конкретно.
— Как стемнеет, ты, Ерш, со своим взводом проходишь вдоль реки и, в тихую поднявшись на холм, закидываешь за стену с пару десятков снарядов. Сделав все быстро, уходишь, как и пришел.
Перевожу взгляд дальше.
— Ты, Соболь, обходишь холм с другой стороны вот сюда, к воротам. — Рисую стрелку к южной стороне большого кружка. — Прячетесь между домами и держите ворота на прицеле. Как начнется пожар, из ворот появится стража. По возможности выцеливаете конных рыцарей, а нет, так и пешие кнехты сойдут. Отстрелявшись, тут же уходите! В бой не вступать, а если вам сядут на хвост, то вот здесь, — ставлю жирную точку на западном склоне, — вас прикроет взвод Птахи.
Бросаю взгляд на Кузьму.
— Тебе все ясно?
Тот кивает, а я добавляю.
— Как сделаете дело, сразу же возвращаетесь обратно, в исходную точку. Чтобы не заплутать в темноте Птаха возьмет с собой старика эста, а остальные сыновей. Они все леса вокруг города знают, как свои пять пальцев. К рассвету собираемся здесь, а дальше уже по обстоятельствам.
Диспозицию раздаю не с бухты барахты. Мы с Калидой сегодня провели разведку, посмотрели на город издали, с разных сторон. Высмотрели, что стена над речным обрывом низкая и крыши домов за ней впритык. Там пятикилограммовый снаряд даже руками легко можно перебросить через стену. По другому краю, с севера и с запада, лес почти вплотную подходит к пригороду, и оттуда легче всего пройти к воротам незамеченными.
Отпустив парней отдохнуть до захода, сам я откинулся спиной к сосновому стволу и прикрыл глаза. Через полуприкрытые ресницы вижу, как рядом присел Калида. Посидев с минуту в тишине, он начал словно бы невзначай.
— И ты думаешь, что после такого наезда епископ струхнет и отдаст наших? — Он в сомнении покачал головой. — А ежели нет? Если он в ответ своих кнехтов на Тверь отправит⁈ Кабы беды не накликать!
Открыв глаза, внимательно смотрю на него и решаю не темнить.
— На все воля божья, но я думаю, струхнет! Не с первого раза, конечно, сначала попытается нас изловить, усилит охрану и прочее, а вот когда поймет, что все тщетно, вот тогда… — Делаю многозначительную паузу. — А на Тверь⁈ Пошто епископу Герману на Тверь ополчаться⁈ Тверь — малый городок за полтыщи верст отсюда, он о нем и слышать не слыхивал. Если все пройдет по плану и потерь у нас не будет, да в плен никто не загремит, то к утру они никакого врага в округе не отыщут. Кому претензии-то предъявлять?
Калиду не так просто сбить с толку, и он сразу же находит изъян в моей логике.
— А письмо⁈ Ты же сам письмо с требованием отправил епископу.
Усмехнувшись, я легко парирую его довод.
— Да, эст послание мое отнес и страже у ворот передал, и что…? В нем я ничего конкретного не писал, а лишь то, что земля будет гореть под ногами у того, кто посягнул на имущество и жизнь соседа своего, и пока грешник не исправится, не выпустит ни в чем не повинных людей, не будет ему покоя. Думаю, епископ его уже порвал и в печь бросил. С утра он о нем вспомнит и догадается от кого послание, но для начала войны бог знает с кем и черт знает где, этого маловато. Тем более, что будущей весной Буксгевдены планируют возглавить поход на Псков, хотят посадить там князем своего шурина Ярослава Владимировича. Значит, с зимы начнут собирать
