деревень, что были возле крепостей Ям и Ивангород, всех до последнего старика забрали, а сами деревеньки сожгли. И было тех ляхов совсем немного, сотня драгун, да сотня рейтар, да меньше полсотни крымчаков.
– Крымчаки-то там, откуда? – вскинул брови князь.
– Вот, дальше – больше. Разбили эти две с половиной сотни армию лучшую в Европе и своих ни одного не потеряли, а шведов было гораздо более тысячи. Так они их всех раздели и в горы сложили. Ничего это тебе не напоминает?
– Зятёк мой так с ворогами поступает, говорит в книге, про Цезаря такое вычитал, – согласно покивал Долгоруков, – А крымчаки?
– Есть у Петруши спутник во всех его походах – татарский князь Баюш Разгильдеев. Зело воинственный тот князь. Все сражения всегда выигрывает, и всегда не просто победа у него, а разгром полный. Я ему даже грамотку в прошлом годе послал на освобождение пожизненное от налогов любых за доблесть его и пользу для Руси.
– Так ты, Государь, думаешь, что зятёк мой с князем татарским шведов погромили? Зачем это им?
– Сдаётся мне, что таким способом несколько целей надеялся достичь Петруша, первое, конечно, шведов с ляхами сильнее рассорить. Как видишь, полностью удалась сия задумка. Адольфишка даже крепость Ям сулится нам отдать, если поможем ему в войне с Сигизмундом, – усмехнулся Михаил Фёдорович.
– Какая же, другая цель? – согласно покивал боярин.
– А войско князь Пожарский своё испытал. Как думаешь, боярин, успешно?
– Двести пятьдесят человек прошли больше тысячи вёрст, захватили две крепости неприступные без единой пушки, разбили целую армию лучшую в Европе и, забрав крестьян, вернулись, ещё тысячу вёрст проделав. Под силу ли это отроку, пусть даже с князем Разгильдеевым? – сказочная картина вырисовывается.
– Вот и съезди, князь, в гости к дочери. Если всё, как мы и думали, то не могли людишки не проговориться, про викторию над Шведским Королевством. Один по секрету жене, второй, и всё Вершилово уже во всех подробностях о том походе Петра Дмитриевича «на Новгород» всё знает, – царь пожевал губы и чему-то про себя покивал головой.
– Да под силу ли это Петруше, ведь всего пятнадцать годков, тут старший Пожарский с Одоевским бы спасовали? – всё-таки сомневался Долгоруков.
– Конечно, не один из воевод бы с такой задачей не справился, – утвердительно кивнул царь, видно об этом же и думавший, – Только умеет Пётр Дмитриевич советников правильных находить. Вон всех лучших учёных смог из Европы к себе переманить. Я архитектора Шарутина искал по всей Руси, чтобы Кремль после ляхов восстановить, а он Пожарскому младшему соборы строит. Мы не можем найти хорошего мастера по монете, чтобы рубли начать чеканить, а он нашёл лучшего в Европе. И так во всём. Где-то нашёл он князя Разгильдеева, где-то командира рейтар Шварцкопфа, научился у них, да сам у того же Цезаря в книжках прочитал чего, вот и нет шведов. Ты видел, что они вдвоём с одним из стрельцов его на подворье Колтовских учинили? Два связанных человека поубивали почти три десятка одоспешенных и обученных воинов, не сказка ли? – Царь разгорячился, даже руками замахал.
– Хорошо, Великий Государь, съезжу я к зятьку своему, поузнаю про шведов и стрельцов спытаю, а дальше что? – спросил о своём боярин.
– Учи сотню эту и сам перейми всё новое из науки воинской. Сдаётся мне, не простая война будет с ляхами. Не готовы мы ещё к этой войне. Ещё старые раны не зализали. Зря бояре кулаками трясли. Хоть ляхов турки и побили, да и шведы год назад потрепали, но сильны ещё проклятые. Езжай князь Владимир Тимофеевич, поучись побеждать у отрока пятнадцатилетнего, чувствую, пригодится опыт сей.
Событие восемнадцатое
Казань встречала хмурой погодой, даже дождём, словно осень, а не весна. Пётр простыл. Да, потому, что сидел всё время на носу корабля в кресле и мучил записную книжку. Вот его и продуло. Весна-то весной, а ветерок всё одно холодный. Он заварил себе лекарственный сбор из мешочка с вышивкой: «От простуды», и кашлял себе в каюте, когда в неё вломился мытник.
Хотелось крикнуть товарищу, чтобы он пошёл вон, но Пожарский понимал, что это обычный служащий, и не его вина, что князь батюшка прихворнул. Пётр выдал мытнику грамотку царёву на освобождение от всех налогов и сборов данного каравана и проводил погрустневшего слугу Государя до пристани, где и был найден посыльным от воеводы. Князь Одоевский Иван Никитич Меньшой приглашал князя Пожарского Петра Дмитриевича Меньшого отобедать к нему в Кремль. Понятно, как же без этого. Это уже традиция. Придётся опять водку пить и здравицы произносить. Предвидя это, Пётр захватил из Вершилова десяток бутылок «Виски» и столько же «Особой столичной». Может сорокаградусное пойло воевод казанских быстрее угомонит, чем мутное хлебное вино и мёд стоялый.
Так и вышло, князья Одоевский и Куракин Фёдор Семёнович наклюкались чрезвычайно быстро, что позволило Петру сбежать с пира, оставив воеводам пару бутылок на опохмелку, и улечься спать у себя в каюте под двумя одеялами.
Утром он с двумя стрельцами пошёл на рынок. Почти каждый раз он находил на нём всякие полезные для себя вещи, то верблюдов, то коней «кохейланов», то гарем, то Бебезяка. Повезло и на этот раз. Во-первых, он купил пять верблюдов, два самца и три самки. Во-вторых, прогуливаясь по рядам рабов, он увидел выставленного на продажу вездесущими казаками человека явно кавказской внешности. Товарищ оказался из Дербента, купец тамошний, которому не повезло повстречаться с казацкой чайкой. Был этот абрек по имени Таймураз щуплым малым и обошёлся Петру всего в два рубля. Ни на одном из знакомых Пожарскому языках горец не говорил, но ничего, у него же есть целых три турчанки. Дербент ещё недавно входил в Османскую империю, и Пётр позднее намеревался устроить на него набег. С целью поссорить турок с шахом, но это в будущем.
И ещё одну замечательную покупку совершил князь у того же казака. Покупка была лекарем из Хивы, и с ней (с покупкой) было два юноши, его ученика и одна девушка, кто она такая казак не знал, но просил за неё десять рублей, уверяя, что она девственница. Пётр не стал разделять этот квартет и купил всех за двадцать пять рублей. Деньги большие, но арабский врач мог того стоить.
Купленный дядечка стал о чём-то кричать и заламывать руки.
– Чего он хочет? – спросил князь у довольного сделкой казака.
– Да, он всё над книгами своими трясётся, хочешь и их купи? – пояснил работорговец.
– Где они и чего ты за них хочешь? – претворился совершенно равнодушным
