через реку Капарчу, а оттуда до города останется семь километров.
— Сворачивайте к морю, — сказала она Лашпину, — поедем по воде. Прибоя нет, ветер дует с берега. Вода спасет камеры.
Лапшин махнул рукой:
— Дайте отдышаться!
Все молчали. Машина стояла около зарослей ольхи. Листья чернели и свертывались. Палящий ветер срывал их и уносил в море. Капитан стонал: если бы хоть каплю воды, чтобы помочить руку!
Невская в оцепенении смотрела на ольху, облетавшую у нее на глазах.
Когда выехали на серый пляж, машина забуксовала. Лопнула вторая камера.
Лапшин скрипел зубами и вполголоса ругался. Он ненавидел сейчас капитана и Невскую. Ненавидел за то, что они ничего не делают, тогда как он дуреет от бензинного перегара и должен возиться с машиной. Он проклинал Колхиду и поймал себя на злорадной мысли, что из субтропиков ничего не выйдет и первый же фён оставит от лимонных лесов грязный пепел.
Лапшин обернулся к Невской и со злобой посмотрел на ее бледное лицо. Она ответила ему таким же взглядом. Глаза ее даже сверкнули синим огнем.
«Как у кошки!» — подумал Лапшин и сказал с недоброй усмешкой:
— Напрасно мы с вами стараемся.
— Вы думаете, не доедем?
— Конечно.
Мгла летела в лиловое горячее море. На горизонте она сгущалась, и цвет ее из красного переходил в черный. Море было пустынно.
В километре от Капарчи лопнула третья камера. Дальше ехать было нельзя. Пришлось бросить машину и идти к парому пешком.
Невская волновалась. Что, если паром стоит на противоположном берегу реки? В такой ветер перевозчики ни за что не решатся перегнать его на этот берег.
Фён превратил землю в камень. По ней ползли звездчатые трещины. Утром, когда они ехали к Супсу, эта земля была влажной и оседала под колесами машины.
Капитан шел рядом с Невской и, пересиливая боль, питался с ней заговорить. Он хотел успокоить ее и врал, что рука болит меньше.
Внезапно он сделал открытие, что впервые видит эту женщину как следует. До сих пор в его мозгу крепко сидело представление о женщине-ученом как о хилом заучившемся существе, начисто лишенном женских качеств. Может быть, из-за этого предубеждения капитан никогда не только толком не говорил с Невской, но и ни разу не рассмотрел ее как следует.
Сейчас он глядел на нее с изумлением и некоторой долей благодарности. Он видел бледную решительную женщину с легкой, как будто раздраженной походкой, видел темные недовольные глаза и прядь красноватых волос, падавших на пыльную щеку.
Вышли к Капарче. Ветер нес над водой пену и брызги. Невская облегченно вздохнула: паром стоял у этого берега. Но вокруг не было ни души.
Капитан намочил руку в речной воде. Сделалось легче.
— Ну, поедем! — сказала весело Невская и подошла к парому. — Весла на месте.
Лапшин обернулся к ней и в упор посмотрел в глаза.
— Я не думал, — сказал он спокойно, — что от фёна люди так быстро сходят с ума. Обычно только на второй день начинается беспричинное озлобление, а на третий день человек лезет в драку. На четвертый день фён стихает, и душевное равновесие восстанавливается. Так говорят старожилы.
Невская выпрямилась:
— Что это значит?
— Это значит, что переправляться нельзя. В лучшем случае паром унесет в море, в худшем — потопит.
— А что же, по-вашему, делать?
— Ждать.
— Ждать нельзя! — крикнула Невская. — Вы сами знаете, что это может кончиться плохо.
Лапшин пожал плечами.
— Спросите капитана. Он опытнее нас в этих делах.
Чоп посмотрел на реку. Риск, конечно, большой.
Река катила коричневые волны, шумела и вихрилась от брызг. Ветер валил наземь прибрежные кусты и хлестал их ветками по зеленой воде, он как бы сек воду.
Чоп забыл о руке. Старые морские традиции, прекрасные и полузабытые законы кораблекрушений вдруг овладели им с прежней силой. Первыми спасают с тонущих кораблей детей и женщин. Нельзя подвергать риску женщину из-за обожженной руки! Черт с ней, с рукой, ничего ей не сделается! Поэтому он сказал:
— Переезжать рискованно. Лучше подождать. Рука у меня болит гораздо меньше.
— Вы врете, Чоп! — крикнула запальчиво Невская. — Зачем вы врете? Рука у вас посинела. Едем сейчас же.
— Есть! — сказал растерявшийся Чоп. — Едем сейчас же.
— Ну! — Невская обернулась к Лапшину. Лапшин молчал. Он вытер рукавом рубахи лицо, — рукав стал черным.
— Он грести не может. — Невская показала на капитана. — Я одна вряд ли справлюсь. От вас зависит все.
— Я не поеду, — спокойно ответил Лапшин.
Невская побледнела.
— Трус! — крикнула она, и на глазах ее появились слезы. — Теперь я знаю, что значит ваша «высокая порядочность ученых»!.. Чоп, поедемте!
Лапшин повернулся и медленно пошел к брошенной машине. Он даже насвистывал.
Невская и Чоп сдвинули тяжелый паром. Капитан молчал. Потом он посмотрел вслед Лапшину и пробормотал:
— Ну его к свиньям!
Невская гребла. Чоп греб одной рукой, закусив губу и сдерживая стоны.
Берега закружились перед ним серой каруселью. Ветер свистел в веслах и вырывал их из рук. Он сорвал берет с Невской, и ее красноватые волосы развевались по ветру, как необыкновенный флаг.
Волны с размаху били в низкий дощатый борт. Больной рукой Чоп отливал воду. Невская промокла до нитки. Было видно, как все ее мускулы напряглись в нечеловеческом усилии.
«Откуда у женщины такая сила?» — подумал капитан.
Он не спускал глаз с устья реки. Оно быстро приближалось. Там сшибались грязные буруны и бесновалась вода.
«Как бы не затянуло в море!»
У Невской сильно кружилась голова. Она до крови прикусила губу. Порыв ветра вырвал у нее весло. Паром качнулся. Капитан увидел, как деревья на берегу испуганно пригнулись к земле. Шел жестокий удар ветра.
— Вот теперь амба! — пробормотал капитан.
Брызги ослепили Невскую, но она все же поймала весло и продолжала грести.
Минуты тянулись нескончаемо.
Капитан оглянулся и увидел совсем недалеко от парома берег, шалаш паромщиков и двух рыбаков. Они стояли по колени в воде. У одного в руках был багор.
Когда рыбак зацепил паром, капитан крикнул Невской:
— Теперь спасены!
Он совсем забыл о руке и только на берегу снова почувствовал боль.
Молодой рыбак в трусах насмешливо посмотрел на капитана:
— Что, кацо? Немножко сошел с ума от этого ветра? Видно — моряк, а делаешь глупости. Еще и женщину с собой посадил.
— Брось, дружище! — Капитан здоровой рукой похлопал рыбака по спине. Приходи ко мне в порт: есть шашлык, есть маджарка. Выпьем за спасение.
Рыбаки засмеялись.
— Как ветер стихнет, перевезите того свистуна, — капитан показал на Лапшина, возившегося около машины.
— Можно!
Пошли в город. Шли
