Колымагги достал бумажник и показал снимок слюнявого младенца, ничем не отличающегося от всех остальных слюнявых младенцев.
— Я теперь женат, так что Тэмворт знает, что я не могу остаться. Все в жизни меняется, вы же знаете.
— Симпатичный малыш.
— Спасибо. — Он убрал снимок. — Вы замужем?
— Нет. И не пыталась, — ответила я, наполняя чайник.
Колымагги кивнул и вытащил из кармана номер «Быстрой лошади»
— Вы никогда не играли на скачках? Я тут сделал необычную ставку на Малабара.
— Нет. Извините.
Колымагги кивнул. Разговор заглох.
Через несколько минут я сварила кофе. Орешек и Колымагги обсуждали результат Челтенхэмских скачек на золотой кубок.
— Значит, вы знаете, как он выглядит, мисс Нонетот? — спросил дряхлый Орешек, не отрываясь от окуляров.
— Он читал у нас лекции, когда я училась в колледже. Правда, описать его трудновато.
— Среднего телосложения?
— Когда я в последний раз его видела, да.
— Высокий?
— По меньшей мере шесть футов шесть дюймов.
— Черные волосы зачесаны назад, седина на висках?
Мы с Колымагги переглянулись.
— Да-а…
— Похоже, он здесь, Четверг.
Я переключила звук с наушников на динамик.
— Ахерон!!! — послышался голос Стикса. — Братик, дорогой, какой невероятный сюрприз!
Посмотрев в бинокль, я увидела Ахерона в квартире Стикса. Он был одет в широкий серый пыльник и выглядел точно таким же, каким я запомнила его много лет назад. Он не постарел ни на день. Я невольно содрогнулась.
— Черт! — прошептала я.
Орешек уже звонил на пейджер Тэмворту.
— Комары кусают голубого козла, — прошептал он в трубку. — Спасибо. Повторите, пожалуйста, и отошлите сообщение дважды.
Мое сердце забилось быстрее. Ахерон, возможно, не собирается задерживаться… Передо мной замаячил шанс выбраться из литтективов. Если я возьму Аида, не заметить этого просто не посмеют.
— Я иду туда, — почти небрежно сказала я.
— Что?!
— Вы слышали. Оставайтесь здесь и вызовите вооруженное подкрепление из Четырнадцатого. Только пусть обойдутся без шума. Скажите, что мы внутри, и пусть окружат здание. Подозреваемый может быть вооружен и крайне опасен. Понятно?
Орешек улыбнулся — мне так нравилась эта улыбка в его сыне — и потянулся к телефону. Я повернулась к Колымагги:
— Вы со мной?
Колымагги немного побледнел.
— Я… я… с вами, — немного дрожащим голосом ответил он.
Я распахнула дверь и побежала вниз по лестнице, в вестибюль.
— Нонетот!
Это был Колымагги. Он не двигался. Его била дрожь.
— В чем дело?
— Я… я… не могу, — заявил он, распуская узел галстука, и принялся растирать шею. — У меня ребенок! Вы не знаете, на что он способен! Я игрок, Нонетот. Я люблю неравные шансы. Но если мы попытаемся взять его вдвоем, мы покойники. Умоляю, подождите ребят из Четырнадцатого!
— Он может уйти задолго до их прибытия. Нам надо всего лишь задержать его.
Колымагги закусил губу. Он был перепутан насмерть. Дерганно покачал головой и быстро попятился, не сказав больше ни слова. Это, по меньшей мере, нервировало. Я хотела заорать на него, но вспомнила слюнявого младенца на снимке. Вытащила свой пистолет, толкнула дверь и неторопливо пошла через дорогу к противоположному дому. И тут подъехал Тэмворт. Вид у него был не слишком довольный.
— Какого черта вы тут делаете?
— Преследую подозреваемого.
— Нет, не преследуете. Где Колымагги?
— На пути домой.
— Не стану его осуждать. ТИПА-14 вызвали?
Я кивнула. Он помолчал, посмотрел на темное здание, потом на меня.
— О черт! Ладно, держитесь у меня за спиной и настороже. Сначала стреляйте, потом спрашивайте. Ниже Восьмого…
— …выше закона, — закончила я. — Я помню.
— Хорошо.
Тэмворт взвел пистолет, и мы осторожно вошли в вестибюль перестроенного склада. Квартира Стикса находилась на восьмом этаже. Мы надеялись, что внезапность будет на нашей стороне.
Глава 5. БЕЙ СВОИХ, ЧТОБ ЧУЖИЕ БОЯЛИСЬ
…Возможно, и хорошо, что она пролежала без сознания четыре недели. Она пропустила все принятые меры, отчеты ТИПА-1, взаимные обвинения, похороны Орешека и Тэмворта. Все прошло мимо нее… кроме вины. Вина настигла ее, когда она очнулась…
Мильон де Роз.
Четверг Нонетот. Биография
Я попыталась сфокусировать взгляд на трубке лампы у себя над головой. Что-то случилось, я знала это, но тот вечер, когда мы с Тэмвортом попытались взять Ахерона Аида, стерся из моей памяти. По крайней мере, на данный момент. Я нахмурилась: в моем сознании мелькали лишь обрывочные картинки. Я вспомнила, как трижды стреляла в маленькую старушку, а затем поспешно спускалась по ржавой пожарной лестнице. Я смутно помнила, как стреляла в собственную машину, а потом получила пулю в руку… Посмотрела на руку — она и правда была туго перевязана белым бинтом. Затем вспомнила, что в меня попали еще раз — в грудь. Я пару раз глубоко вдохнула и выдохнула — и с облегчением поняла, что не слышу хрипов. В комнате была сиделка, которая сказала мне несколько слов — я не разобрала их — и улыбнулась. Это показалось мне странным, и я снова погрузилась в милосердное беспамятство.
Когда я очнулась в следующий раз, был вечер и в помещении, кажется, стало холоднее. В большой больничной палате на семь коек — никого, кроме меня. Сквозь стеклянную дверь я разглядела вооруженного полицейского. У входа кучей навалены цветы и открытки. Я лежала в постели, а из подсознания всплывала стертая память. Я пыталась сопротивляться изо всех сил, но это было все равно что останавливать реку. Все случившееся в тот вечер разом обрушилось на меня. И я заплакала.
Через неделю я достаточно окрепла, чтобы встать с постели. Пейдж и Босуэлл оба старались меня поддержать, и даже моя мать предприняла долгую поездку из Суиндона, чтобы навестить меня. Она сказала, что все же покрасила спальню в розово-лиловый, папе страшно не понравилось, и это я во всем виновата, нечего было такое предлагать. Не думаю, что имело смысл пускаться в объяснения. Я была рада любому сочувствию, конечно же, но разум мой блуждал где-то очень далеко. Мы потерпели чудовищное поражение, и кто-то должен за это ответить. Я единственная выжила в тот страшный вечер, так что я была самым подходящим кандидатом в козлы отпущения, просто вне конкуренции.
Мою небольшую палату в госпитале предназначали и для следствия; именно сюда пришел ко мне прежний руководитель подразделения Тэмворта по фамилии Скользом, которого я никогда прежде не встречала. Похоже, у него начисто отсутствовали чувство юмора и душевная теплота. Он принес с собой двухкассетник и привел нескольких старших агентов ТИПА-1. Они отказались назвать себя. Я неторопливо и добровольно согласилась дать показания, без эмоций и как можно более точно. О странных способностях Ахерона подозревали и раньше, но даже сейчас Скользом верил в них с трудом.
