на связи у Мелентьева. Толик замшелым ортодоксом не был и на воровские понятия ложил свой болт со всем своим ментовским презрением! — вслух размышлял я.
— Я дам указание! Прямо сейчас распоряжусь. Но в любом случае, это вопрос двух-трех дней, а тебя они могут закопать уже сегодня или завтра!
Прав старик! Только сейчас до меня стало доходить, что для Мелентьева мертвый Корнеев предпочтительнее, чем живой. Мертвый срама неймёт и валить на него можно всё дерьмо, какое только есть. Мертвый ни возразить, ни оправдаться не сможет. И тогда вся эта шайка разбойных педерастов, включая Вирясова, Кладова и ту же Галю-Наташу, начнут с подачи псов Мелентьева меня загружать всеми своими грехами! И подтверждать мое участие в банде. Им это самим жизненно выгодно! И дело сделано! А я бы еще на месте Аркадия Семеновича далеко и глубоко спрятал тугую плоть лейтенанта Корнеева. После того, как тот умрет внезапно. А потом на него вешай всех дохлых кошек и подавай его во всесоюзный розыск. И пусть все менты Советского Союза свои ноги до колен стирают в поисках беглого лейтенанта-оборотня. Н-да!..
После того, как у полковника Мелентьева и разбойного убийцы Воронецкого вылезли единые мордовские корни, я очень сильно задумался. Теперь ограбленные в Саранске сберкассы и ювелирные магазины заиграли в ином свете и гораздо ярче. А еще в голову упорно лезла совсем уж крамольная мысль. Это какие же великие криминальные экзерсисы можно совершать, будучи в такой связке, как зам начальника УИН Мордовской АССР майор Мелентьев и отбывающий под его охраной матерый бандит со специфическими милицейскими навыками!
Бандитов после разбоев и убийств ищут на воле, а они получают высококалорийную диету и закусывают ее копченой колбасой в лагерном лазарете. Без каких-либо особых беспокойств и придирок со стороны вертухаев.
— Сергей, ты чего там? Отключился что ли? — забеспокоился мой столичный визави.
— Задумался, Григорий Трофимович! Извините! — вернулся я из своих бредовых размышлений в затертую и исписанную кабинку межгорода.
— Слушай приказ, Сережа! — совсем другим голосом, начал чеканить слова Севастьянов, — Прямо сейчас, с этой секунды ты уходишь на нелегальное положение! Ты понял меня?
— Так точно, понял! — подобрался я. Ситуацию я осознал и трезво оценил, поэтому кокетничать и демонстрировать свое презрение опасности не стал.
— Я по Мордовскому УИН справки наведу и еще прослежу, чтобы ни под каким видом группе Мелентьева командировку не продляли. А ты пока в бега ударься! Если есть такая необходимость, я свяжусь с Данковым и скажу, чтобы он отнесся с пониманием.
— Господь с вами, Григорий Трофимович! Только не это! — взмолился я, — Со своими прогулами я сам разберусь, слово даю!
— Ну как знаешь! Ладно, завтра связь по той же схеме, бывай здоров! — после этих слов Севастьянов отключился.
Да, закрутились дела! Правильно сделал, что умному человеку позвонил. Одна голова, это не две головы…
Теперь надо думать, где преклонить эту дурную голову. Лишневские, как и Нагаев отпадают сразу. С них и начнут. И не трофейная квартира. Я хоть в нее и не заселялся пока, но уже давно в ней официально прописан. Тонечка тоже не вариант. Во-первых, она живет с родителями. И, значит, потом мне придется в черном траурном макинтоше танцевать с ней под Мендельсона. Но хуже всего это то, что она слишком общительна. Это во-вторых.
И тут в моей голове появился светлый образ Верочки из ТТУ. Жертвы рыжего п#здохватальца Павлика. Уж она-то меня точно, приютит и никакому Мелентьеву со всем его МВД не сдаст! Верочкин адрес я знал и за постой на ближайшую неделю уже не беспокоился.
Теперь предстояло легализовать мое отсутствие на службе. Других мыслей, кроме, как стремительно уйти на больничный, в моей голове не случилось и я пошел звонить медсестрице Марине. Опять судьба толкает меня в объятья этой знойной девушки. Н-да…
Глава 5
Пока Эльвира собиралась на работу, я, чувствуя себя праздным супружником в декрете, приготовил омлет и нашинковал найденные в холодильнике сыр-колбасу и половинку огурца. Кофе я тоже приготовил. Намарафеченная мадам Клюйко, зайдя на кухню, довольно хмыкнула.
— Прав Мелентьев, надо тебе обвинение предъявить и во всесоюзный розыск тебя подать! — бестактно хохотнула она, довольно оглядывая натюрморт на столе, — Будешь дома сидеть и хозяйство вести!
— Окстись, Эльвира! Ты что такое говоришь! — почти всерьез обиделся я и невольно передернулся, представив озвученную ею перспективу. — Ты, кстати, ключи оставь, мне надо будет на пару часов в город выйти.
— Не шатался бы ты по улицам, Сережа! Попадешься на глаза, кому не надо и загремим мы с тобой! И, заметь, загремим оба! — она без особого страха и укора посмотрела на меня.
А ведь она больше за меня переживает, чем за себя! — с неожиданным удовлетворением подумалось мне. Нормальная она баба, не совсем она волчица. То, что ее попрут со службы за то, что она не отказалась от дела, находясь в отношениях со мной, Эльвира понимала не хуже меня. Понимала и сознательно пошла на этот риск!
— Эль, я не в кино и не по магазинам собрался! Мне выйти надо, чтобы по москвичам поработать, — не вдаваясь в подробности, пояснил я необходимость своей вылазки, — Оставь мне ключи пожалуйста!
— Да вон они, твои ключи, на вешалке висят! — махнула рукой в сторону прихожей прокурорская подполковница, — Корнеев, ты правда думаешь, что я настолько дура и не понимаю, что не усидишь ты в четырех стенах?! — насмешливо рассматривала меня Эльвира. — Я даже об осторожности просить-предупреждать тебя не буду, потому, что н..
— Потому что ты не дура! — быстро перебил я её, обнимая, — Спасибо тебе, душа моя, я тоже всё понимаю! В том числе и то, как и чем ты рискуешь!
— Ну вот и хорошо! — осторожно высвободилась из моих объятий, барышня в строгом прокурорском мундире села за стол.
Отправляя в рот маленькими кусочками еду, чтобы не смазать помаду, Эльвира Юрьевна начала с завидным аппетитом поглощать приготовленный завтрак.
Губнушку она все-таки достала, когда уже обулась и посмотрелась в зеркало у входной двери прихожей. Про анонсированную вчера беременность никто из нас так и не обмолвился.
Оставшись в квартире один, я прошел на кухню и завершил свою миссию кухонного мужика. Когда все было вымыто и убрано, скинул штаны и завалился
