меня на произвол судьбы, когда я заслуживал этого. Теперь моя очередь.
— Понятно. — Скривился Шен. — Поступишь, как знаешь. Сначала я поговорю с ним. Возможно, тебе не придётся строить из себя героя.
— Я ничего не строю из себя. — Очень тихо сказал лорд Рэн. Шен дёрнул ноздрями, но промолчал. Отвернулся. Велел Ариге вызвать Г’упру.
— Мероканец моется. — Весело ответил тот. — Ему это очень необходимо.
— Когда оденется, приведёшь его в крипт. Сам останешься внизу. Понял?
— Да, командир. — Слегка поник кортианин.
— Не подслушивать! — Строго напомнил Шен. Г’упра хитро блеснул белками выпуклых глаз:
— Как можно! — И сам ухмыльнулся своей неискренности
Ив как раз стоял возле него, и сам слышал всё, что сказал Шен. Кортианин пожал плечами очень выразительным и эффектным жестом, сделал жест в сторону лифта:
— Всё время вверх, не заблудишься.
— Благодарю. — Ив вошёл в лифт. Пока поднимался, смотрел через прозрачные стены, пытаясь понять, где очутился, и что значат трубы и провода вокруг. Почему-то ему казалось, что он знает это, и стоит слегка поднапрячься, как он всё вспомнит… Но лифт остановился слишком быстро. Ив вышел на площадку перед криптом, и замер ненадолго, поражённый тем, что увидел внутри.
— Страшно? — Посреди пустоты, наполненной звёздным светом, стоял Шен. — Никогда не был в крипте? Странно.
— Это проекция?
— Конечно. На самом деле там, вокруг, муть гипера.
— Я так и думал. — Ив, почти не дрогнув, вошёл внутрь и остановился напротив Шена.
— Кто ты такой?
— Мероканец. Я умер в три тысячи четвёртом году, был убит из плазмера на терминале, сжигавшем Мерак. Не имею ни малейшего понятия, что я был, и где я был до сегодняшнего дня. Знаю только, что Шитахе до зарезу нужно было вырвать из меня воспоминания об этом.
Шен долго смотрел ему в глаза. Ив не мог понять выражения его лица — сочувствие, злость, досада, колебания?
— Как тебя зовут? — Спросил он с выражением усталой обречённости в глазах.
— Озакх.
— Это значит — Волк?
— Да.
— Ты уверен?
— Да. Моё прежнее имя умерло четыреста лет назад.
— И ты в самом деле не помнишь абсолютно ничего?
— Нет. — Напрягся Ив. — Шитаха делал со мной страшные вещи, чтобы вырвать эти воспоминания. У него ничего не вышло. Хочешь попробовать?
— Да нет. — Шен чуть усмехнулся. — Я влип в очень нехорошую историю с тобой, Волк. Что ты умеешь?
— Я гениальный механик. Думаю, мне не понадобится много времени, чтобы освоить теперешние технологии, если у меня будут необходимые материалы и источники. Так же я был экспертом по налаживанию контактов с чужими. С любыми чужими, в том числе и не гуманоидами.
— Ну! — Шен деланно обрадовался. — Это же меняет дело. Материалы у тебя будут, не сомневайся. Мы потеряли хорошего механика, и если ты заменишь его, я пересмотрю свой взгляд на сложившуюся ситуацию.
— Можно мне спросить? — Поколебавшись, обратился к нему Ив.
— Рискни.
— Кто ты такой? Мне знакомо твоё лицо, и я… не понимаю, кто ты, что это за корабль, почему такая разнородная команда?
— Всё в своё время, Волк. Через два часа ужин, там и познакомимся. Отдохни пока. Судя по всему, у тебя был тяжёлый день.
— Спасибо. — Пробормотал Ив. Он и в самом деле смертельно устал.
Он ушёл, и тогда в крипт вошла примечательная маленькая женщина. Маленькой она была за счёт коротких, слегка кривых ног; тело у неё было вполне нормальное и даже изящное. Коричневая абсолютно лысая от природы голова была эффектно повязана шарфом из тяжёлой блестящей ткани; в общем, это была бардианка, представительница малочисленного пустынного племени Барда. Тонкое, высокомерное её лицо было бесстрастно, тёмные глаза без блеска, словно нарисованные тушью, не выражали абсолютно ничего — как чёрные дыры, они, казалось, поглощали свет. Холодный, прекрасный и мелодичный голос принадлежал ей.
— Ты имеешь знание об этом человеке, барон? — Спросила она.
— Да.
— Он будет иметь благодарность, если ты скажешь.
— Нет. — Покачал Шен головой. — Не будет. Будь я проклят, но мне жаль его. Ты презираешь жалость, пустынная кошка, верно? — С улыбкой посмотрел он в глаза, которые не изменили выражения при этом, так же, как и лицо. — Я тоже стараюсь обходиться без этого, но этого парня мне жаль. Не хотел бы я быть в его шкуре! И сам себе я тоже не завидую. Мы в страшной заднице, Моанна. Вэйхэ Шитаха не оставит нас в покое, пока он с нами.
— Я не имею страха перед Вэйхэ. — Красивые вычурные ноздри дрогнули, великолепно отобразив презрение одним мимолётным движением. — Я не имею страха, и ты, барон, не имеешь его. Ты знал, когда забирал этот человек с Гонвед. Ты не испугался. Моанна восхищается тобой.
— Ты права. — Улыбнулся Шен. — Я всё знал. Мы найдём выход, как обычно.
Кейв и Рокел быстро оправились после прыжка, но оптимизма это никому не прибавило. Колебания в силе тяжести и перепады энергии говорили о том, что с Гритом всё очень плохо, а что делать, они не знали. Кейв не знал; ещё меньше знали Анна и Рокел. Посольский уровень Грит не отключал, но оставаться там стало опасно: в любой момент могли отключиться системы очистки воздуха и терморегуляторы, постоянно мигал свет, — и Кейв с Анной и Рокелом перебрались на лабораторный, где особые системы поддерживали бесперебойную работу всего комплекса до самого конца, то есть, до гибели корабля. На лабораторном уровне жить было можно: есть, где лечь, есть, чем питаться, — но Грит был прав, долго протянуть они здесь не могли. Пища была облегчённой и целиком синтетической, безвредной, но и бесполезной. Здесь были реанимационные помещения; предполагалось, что восстановительные процедуры и питание обеспечат жилые уровни. Можно было вводить необходимые вещества в виде инъекций, но в условиях глубокого космоса это грозило нервными расстройствами и депрессией, бороться с которыми в сложившейся обстановке будет нереально… Во всяком случае, так утверждал Кейв, и у Анны не было причин ему не верить. Выяснив всё это, трое пассажиров Грита некоторое время сидели в своём временном прибежище и молча переваривали каждый своё. Лаборатория была большой, обставленной предельно скудно. Все было очень бледным, бирюзовым и белым, стерильным, линии — простыми и чёткими. Свет — ярким. Само по себе приятное сочетание цветов заранее почему-то наводило тоску, может быть, потому, что они уже предвидели проблемы. Ну и, конечно, привыкли — то они, все трое, к роскоши своих апартаментов, к комфорту и простоте бытия, и изменения принимали неохотно, с большим душевным напряжением. Пользоваться лифтами тоже было опасно, но Кейв всё равно раз в день поднимался на
