растянул в улыбке слюнявую пасть губернатор.
Девушка почувствовала, как ледяная ладонь рисы осторожно сжимает ее задрожавшие пальцы.
– Простите, милочка, а что вы имели в виду под невежеством? – высунула нос такса.
– Лесэн не раб! – выдавила Уна, но почувствовала, как голос ее сбился. Еще один звук – и она расплачется, как дитя. А значит, они были правы – она все еще маленькая дочка своего отца. Отца, который сейчас был так далеко, не способный защитить ее от подобных зубастых тварей. Тех, кто набрасывается кучей, чтобы подрать кого-нибудь ради забавы. Тех, кто знает, что их собственные лоснящиеся шкуры не пострадают.
Словно услышав ее внутренний плач, риса выступил вперед.
– Я тень, а не раб Карлая!
– А в чем, простите, разница? – не то усмехнулся, не то кашлянул альбинос.
– Рабов выбирают хозяева, а в случае с тенью – я выбираю хозяина, а не наоборот. И это показатель глубокого доверия и уважения!
– Какая преданная зверюшка! – оскалился губернатор. – Может, мне тоже завести такую? Днем она будет рассказывать всем, как я хорош, а по вечерам играть со мной в мосты. Вот только молодую супругу я бы ему не стал доверять… Вдруг она, как и ее отец, зверюшек любит больше, чем людей…
Уна стояла бледная как полотно, а громогласный хохот летел в нее, словно камни.
Лесэн бросился вперед, и острие его когтя практически воткнулось в губернаторский нос.
– Уверен, – прорычал он, – никто и никогда не выбрал бы вас своим хозяином!!!
Бульдожья лапа с размаху ударила юношу по лицу. С такой силой, что риса упал на одно колено.
Но тут же поднялся.
Уна выставила руки, силясь сделать что-то. Остановить. Но гулко прыгающее внутри сердце мешало думать и говорить. В этот момент на поляну влетел Карлай. Голоса закипели: «Возмутительно!», «Неслыханно!», «Карлай, вы рискуете!..» Девушка услышала, как ее супруг металлическим голосом приказал ей найти Морриса и Руми. Как загипнотизированная, она ушла с поляны и еще долго блуждала по парку, в действительности ничего не видя вокруг. Она будто смотрела странный сон. Странный и жуткий.
И вдруг цветущая изгородь расступилась – и она снова увидела своего супруга. Они с Лесэном стояли в укромном закутке сада. Уна даже представить себе не могла столь жуткой гримасы на любимом лице. Его ярость испепеляла стоящего напротив мальчишку. Глаза рисы застыли, глядя в одну точку. Казалось, нечто ужасное пожирало его изнутри. И тут тахис наотмашь ударил своего покорного слугу. Лесэн упал на траву как подкошенный.
– За себя ты получил от губернатора, а это за нее! – донеслось до ушей девушки. Карлай повернулся и столкнулся с Уной взглядами. – Мне нужно закончить дела, – холодно произнес он. – Лесэн, закажи экипаж для Руми и Морриса. И через три четверти часа встречаемся с вами обоими на «Легато».
Высокий и статный, он зашагал прочь по аллее.
Риса уже поднялся и держал у губы платок.
– Простите меня… – прошептал он и тоже выскользнул в зеленый проем.
Уна пришла первой. Дождя не было, и она осталась на палубе. Волны колыхались, по каждой будто кто-то сделал мазок золотом. Неподалеку возвышались своды оранжереи, за стеклом которой двигались фигурки, словно куколки в детском театре. Уна смотрела на них и видела детальки огромного мира. Неосознаваемо огромного и пока совершенно непонятного. И мир смотрел на нее в ответ. Они еще не знают друг друга… Вот эти двое, что скоро придут сюда, – знают. Знают что-то такое, что позволяет им быть смелыми, верить и бороться за то, во что они верят. Не разрушаться ни от острых слов, ни от мерзких поступков, ни от трудных обстоятельств, ни даже от удара любимой руки. А она этого еще не знает…
Скоро на помосте появился Карлай. Поманил ее в каюту, на ходу слегка притянув к себе за плечо, возможно, проверяя, не замерзла ли она. Внутри тахис небрежно стряхнул что-то с рукава пиджака, не спеша снял его и кинул на край дивана.
– Почему ты ударил его? – практически взвыла Уна, ощущая, как мучительно было удерживать этот вопрос в себе.
– Он подставил нас! Тебя! Меня!
– Наоборот, он пытался защитить меня! И защититься самому! Ты бы слышал, что говорил губернатор!
– Поверь, я слышал и не такое. Но защита может быть разной. Есть время, когда защищаться нужно когтями и зубами, а есть время, когда лучшая защита – это закрытый рот.
– Мне казалось, что он поступил смело!
– А раньше тебе так не казалось! – усмехнулся Карлай, и девушка прикусила губу. – Нет, на этот раз он поступил глупо. За нашими плечами длинный путь. Путь по качающемуся канату, с которого можно сорваться в любой момент, если не быть осторожным.
За спиной раздался еле слышный вздох. Девушка обернулась. Она уже привыкла к тому, что Лесэн, если захочет, может двигаться абсолютно беззвучно. Юноша мрачной тучей появился в самом темном углу каюты, и только свет, отражающийся в золотых украшениях, выдавал его присутствие. Наконец он вышел чуть вперед, сел прямо на пол, опершись спиной на стену, и тут же превратился в неподвижную статую.
Вода за окном вздрогнула, и девушка непроизвольно вздрогнула вместе с ней. Тронулись. Атласная поверхность канала начала вздыматься и прогибаться, в ее черной бездне покачивались, словно в колыбели, раздробленные световые силуэты зданий.
Карлай ослабил на шее шелк и замер тоже, глядя на ползущие мимо гранатовые зерна городских окон.
– Каждое из них – это история, – произнес он негромко не то в продолжение их разговора, не то, наоборот, пытаясь уйти от него. – Порой настолько невероятная, что именно это и доказывает ее правдивость.
– Расскажи мне ВАШУ историю… Пожалуйста! – попросила Уна-Жанел. – Мне нужно знать…
– Нужно, – подтвердил супруг, даже не дав ей закончить.
Тахис достал из винного шкафа бутылку и начал открывать ее. Налил всем вина, но пить не стал. Вместо этого забил трубку и молча раскурил ее, все так же глядя в окно. Огонек, то разгораясь, то прячась глубже в отверстие трубки, отражался на стекле и в без того сияющих глазах Карлая. И каждый раз, освещаясь, его лицо становилось немного другим – так много чувств проступало на нем.
– В тот решающий день Лесэн был еще совсем мальчишкой… – Голос плыл по каюте вместе с полупрозрачными узорами душистого дыма и оттого казался еще более вкрадчивым. – Его семья заправляла одной из моих фабрик. Отец Лесэна был моим давним компаньоном и другом. Уверен, он всегда делал лучшее из возможного, чтобы
