диапазон ограничен…
Чешу все-таки к главной вертушке.
И там не срабатывает.
Блин, блин. Все уже рассосались, и только я мечусь по холлу под удивленными взглядами охранников.
Один, наконец, не выдерживает и спрашивает, в чем проблема.
— Да вот. Утром на работу попала нормально, а уйти не могу. Может, размагнитилась?
Парнишка, хмыкнув, проверяет мой пропуск.
— Да нет, не размагниталась. Она заблокирована.
— Что? С какой стати? — возбухаю я, хотя догадываюсь об этих самых статях.
— Понятия не имею.
— И как ее разблокировать? — нервно притопываю каблучком и затравленно озираясь.
— Начбеза нет. Уехал на рыбалку. Права разблокировки есть у генерального…
— Ну не будем же мы беспокоить Дмитрия Константиновича из-за такой глупости, правда? — чувствую, что земля горит под ногами. Да что там земля? Попец дымится уже.
— Будем, — топчет своими берцами охранник мою надежду. — А вдруг заблокировали, потому что вы что-то натворили?
Да. Натворила. Не дала генеральному. Сама кончила, а он нет.
— А давайте вы меня просто пропустите, — скулю я, но парень уже набирает номер по внутреннему телефону.
— Не отвечает, — вздыхает он.
— Ну и? Вы же не имеете права меня удерживать! Отпускайте! — радуюсь я.
Охраннику явно не нравятся нарушения должностной инструкции, и в отличие от меня он хмур. Но вдруг расцветает.
— Дмитрий Константинович! Тут вот девушка… — с облегчением говорит он кому-то за моей спиной, и я даже догадываюсь кому.
— В чем дело? — сурово спрашивает Соколов, но взгляд его смеется. Надо мной!
— Пропуск заблокирован, а сведений о неблагонадежности в системе нет…
— Корниенко, конечно, не очень благонадежна, но, думаю, это просто ошибка. Возвращаться, чтобы разблокировать, мне уже лень, но я сам выведу через свой выход…
Мамочки…
Глава двенадцатая
Кажется, варик с пожарной лестницей отбрасывать не стоило…
Под выжидающим взглядом Соколова тянет сдать назад, но там, выпятив тощую грудь, стоит охранник.
Видя, что я не очень тороплюсь составить ему компанию, Дмитрий печально вздыхает и делает широкий жест рукой, указывая куда-то в сторону лифтов.
Нет, нет, нет!
Лифтов с меня хватит!
— Пошли, Корниенко, — непреклонно требует Соколов, дожидаясь пока я стронусь с места.
Очевидно, не доверяет и подозревает, что я готова слинять в любой момент, поэтому мне предлагается идти впереди.
Осознав, что выхода нет, я вздергиваю подбородок и цокаю каблучками в указанную сторону. Когда я прохожу мимо озабоченного босса, слышу:
— Начинаются сверхурочные, Маша.
И ускоряюсь — цок, цок, цок.
Дмитрий идет за мной, контролируя пути отступления, и от этого мне становится жарко. Загоняет! Загоняет дичь!
Сто пудов, прожаренную Машеньку в собственном соку подадут на столе и в рот ей сунут не веточку укропа…
Стоит нам скрыться из вида охранника, как я встаю столбом.
Развернувшись к Соколову, пытаюсь надавить на жалость:
— Я не готова! — делаю несчастные глаза.
Лицо Дмитрия на секунду смягчается.
— Не бойся, все будет хорошо. Я вчера погорячился…
Завороженная ласковым тоном, я развешиваю уши.
— Не надо было тебя вчера отпускать. Нужно было сразу поставить на коленки… — продолжает он разговаривать со мной, как с маленькой, и я, прислушиваясь к интонациям, не сразу вникаю в смысл слов и позволяю взять себя за руку.
И отчего-то этот простой жест торкает сильнее, чем тисканье груди.
Меня прямо окатывает горячей волной.
Чувство, словно сейчас состоится мой первый раз вместе со старшеклассником, от которого я тащилась два года… Он большой, сильный, мячом в кольцо с первого раза попадает, и все девчонки хотят с ним на дискач…
Сердечко колотится, дыхание подводит, и…
ЧТО???
Что он сказал?
Но поздно. Кто-то лопушок, и эту идиотину уже втаскивают в распахнутые двери кабины.
— А зачем лифт? — робко спрашиваю я. Где-то в глубине души, я все еще надеюсь, что обойдется, хотя организм уже начинает готовиться к неизбежному.
— Потому что у меня машина на парковке на минус втором этаже, — вполне охотно отвечает Соколов, разглядывая меня откровенно плотоядно.
Дмитрий делает шаг к панели управления, и я вжимаюсь в прохладную стену лифта, а босс все-таки нажимает на кнопку «-В2».
Выдыхаю.
Кажется, меня все-таки не в лифте поимеют. Три этажа вниз — это только ширинку расстегнуть. Мне, можно сказать, везет. На парковке уж я сумею улизнуть.
Босс — шикарный мужик, но обвес у него несовместимый с моими возможностями.
Да и вообще ссыкотно.
А Соколов стоит близко и продолжает разглядывать меня с однозначным интересом, и в глазах у него вспыхивает нечто жаркое и темное. Я тут же опускаю глаза, потому что этот взгляд меня пронимает. Будет во мне что-то такое… Ну из разряда: «Надо бежать, но не слишком быстро, а то не догонят».
Алея ушами, я разглядываю свой педикюр в босоножках, чтобы не выдать, что я почти тепленькая.
Несколько секунд тягучей напряженной тишины, и босс выдыхает:
— Нет. Не доедем.
И нажимает «Стоп», когда до конца остается всего один этаж!
— Но мы почти приехали! — возмущаюсь я, чувствуя, как наглые руки Соколова ощупывают мое бедро.
— Маша, я сегодня после обеда дважды ездил в лифте, и оба раза у меня вставал, — он прижимается ко мне, и я чувствую, что рецидив опять имеет место. — Я не сяду за руль в таком состоянии.
— Но…
Высказаться мне не дают, затыкая поцелуем.
В этот раз процесс приготовления Маши Корниенко идет быстрее.
Секунда, и платьишко задрано до талии. Вторая, и коварный Соколов сдвигает в сторону ткань между ног и раздвигает половые губы.
Я булькаю от возмущения, но подушечка пальца надавливает на пуговку клитора, и я захлебываюсь в словах.
К моему стыду, там внизу мокренько. Тело помнит, что в прошлый раз его побаловали, и готовится получить десерт, поэтому два пальца буквально проскальзывают в горячую дырочку.
Но если я думаю, что и в этот раз обойдется рукоблудием, то жестоко обламываюсь.
Соколов резко разворачивает мое безвольное тело к себе спиной и, придерживая одной рукой, другой давит на поясницу.
— Держись, Машенька.
С трудом сфокусировавшись, я хватаюсь с поручень.
И слышу вжиканье молнии.
Эта стена зеркальная, и я вижу свое ошалелое лицо, когда головка надавливает мне скользкую промежность. Инстинктивно сжав дырочку, я получаю звонкий шлепок по ягодице и от неожиданности впускаю в себя толстого гостя.
— Ой! — пищу я.
Мне много. Но несмотря на дискомфорт, низ живота наливается тяжестью.
Соколов же погружается все глубже.
Мне приходится даже на каблуках вставать на цыпочки, и все равно попка оттопырена так, что у меня нет возможности со соскочить с поршня Соколова.
— Ну вот, Маша. Командообразующее мероприятие начинается, — загнав член до
