И можно подешевле?
Надо стараться благодарной быть и воспитанной. Однако, выйти из этой «Красоты» не получилось — в нее влетел мой проводник. Я лишь шарахнуться успела в сторону, как Киш схватил облезлый стул и ножкой вдев его в дверную ручку, вихрем развернулся:
— Выход еще один?!
— Та-ам, — проблеял продавец, ткнув пальцем в занавесь с обратной стороны.
А дальше время понеслось с удачей нашей наперегонки. Киш, ухватив меня за руку, выскочил из лавки.
— Постой!
— Беги за мной!
— Да бес тебя дери! Мы от кого бежим?
— От стражи. Ножками перебирай.
— А кони? А поклажа?
— Я пацану знакомому знак дал. У речки заприметил. Он приведет их в место тихое. Бежим!
— А как тебя узнала стража?
— Приказ! У пустынников всех документы проверяют.
Мы пролетели пару перекрестков. Перелезли через хиленький забор, потом еще один, уже гораздо выше. Киш ловил меня внизу и постоянно подгонял. Но, вскоре мы притормозили рядом с чьей-то низкой и глубокой нишей. Я к тому времени уже дышала через раз. И потому толчок мужской вовнутрь нее восприняла как продолжение побега. Но, его не последовало — меня вдавили в стену, в самый мрак. Как же хорошо — стена прохладная. А что там за шумы на улице?.. Я подняла глаза, чтобы спросить, но теплый палец Киша перекрыл мне рот… Так странно. Там на улице опасность, а этот мужлан стоит и улыбается беспечно. И вот еще… оба сердца наших, тесно прижатые друг к другу, в единый бьются такт.
ГЛАВА 13
Город Мунжел,
Острая улица.
— Эльза, ты дышишь очень громко.
— М-м-м м-м.
— Что?
— У-ф-ф. Потому, что ты закрыл мне пальцем рот. И мне приходится сопеть лишь носом.
— Нет. Сопишь ты именно сейчас, а дышишь громко, когда…
— Прекрати.
— Вот мы и перешли на обоюдное дружеское «ты». Отсопелась? Пора. Стража свернула к рынку. Кто так преследует? Их бряцанье слышно за тремя углами… Эльза?..
Что за хам?! Что за мужлан?! И хватит вспоминать об этом глупом диалоге, произошедшем еще ранним утром.
Злобный Олом давно остался позади. Теперь вокруг нас под солнцем жарилась необъятная равнина лишь с редкими пологими холмами. Подумаешь, в природе уже осень. И в Улисе холодные ветра с багряным листопадом. Омадийская природа живет по собственным законам. И главный в них лишь дождь. Чем ближе мы будем приближаться к золотой пустыне Амбей, тем реже шанс попасть под ливень. Ну да, в Омаде даже для дождя в трактовке нет полутонов. Здесь только ливень. Обильный, сшибающий с ног, непреклонный. Но, судя по небу, сегодня мы точно не угодим под эту «водяную страсть».
Нас ждут дела гораздо прозаичней — городок Мунжел. Рощи с оливами, пасущиеся прямо по обочинам пестрые козы и тишина… Интересно, а живут здесь петухи?
— Мы тут переночуем, — вглядываясь в конец утопленной в тени деревьев улицы, скривился Киш.
И к чему кривиться так? Лично мне здесь все по нраву. Особенно, наличие спасительной тени и слабенький, однако, свежий ветерок. О, это — счастье после целого дня верхом по прожаренной равнине. Я, конечно же, обучена искусству верховой езды, но не до такой же степени! Да и практика ее отсутствовала из-за ненадобности. Мы с Сельдерином, моим ученым женихом, вместо модных конных прогулок посещали выставки в музеях.
«Музеи»… У меня перед глазами галлюцинация? Предпустынный разминочный мираж?
— Что это? «Личный музей диковинок и тайн Амбея»?
— Ага, — флегматично перекинул уздцы на конскую шею Кишмаил. — Вот здесь мы и заночуем.
Убогое двухэтажное здание, запрятанное в глубину высоких старых сикомор, ничем, кроме вывески внимание не привлекало. Скорей уж сикоморы, которые даже не плодоносили уже, а лишь издавали скрип под самым легким ветерком. И все же! Все же место для ночевки выбрано довольно странное. Мне так сначала показалось, пока навстречу нам на крыльцо не вышел невысокий седовласый человек:
— О, уважаемый Кишмаил! Добро пожаловать и вам и вашей спутнице!
Зычный голос старика обдал меня такой неприкрытой театральщиной в отличии от честных глаз, которые за несколько секунд провели полное обследование на предмет… наличия финансов? Однако! Я даже слегка заерзала в седле (не разглядел ли тайный пояс он на мне? Да тьфу! Я ж его оставила у няни Ризы!).
Мой проводник после того утреннего диалога весь день молчал. Знаками, конечно, не объяснялся, но односложные его «да», «не сюда» сначала удивляли сильно. Потом раздражали, но вскоре, я даже удовлетворение стала получать. Тем более: седло, жара, неизвестность впереди. Да бес с ним! Может, он от природы склонен к немоте, или на природе. Вот и теперь обилием информации меня не вдохновили:
— Кобис, это Эльза. Эльза, это хозяин здешнего музея. И да, — ухмыльнулся Киш мужчине, — мы здесь по делу с ней, так что…
— О, я понял!
И куда из голоса вся театральщина, вдруг, делась? Видно, старик с древним именем, переводящимся как «путник», на клиентах Киша промышляет очень хорошо. Ну а с меня историями о барханах местных что возьмешь? Я же «по делу» здесь… А имя Кишмаил, кстати, на том же языке — «ловушка».
— Вара Эльза?
— Вар Кобис? — раскланялись мы обоюдно, как только я сползла с коня.
— Пойдемте, а Киш всё сам, всё сам. И сумки, и коней, он знает куда их ставить. Пойдемте, вара.
Я глянула на Киша, тот мне кивнул. И я пошла… Старательно так пошла. И вздох сочувствия мне лишь почудился. Вот только интересно: от кого из них.
Внутри из распахнутых дверей пустого маленького холла был виден зал с экспонатами, и я в полном одиночестве мимо лестницы на второй жилой этаж свернула именно туда. А как иначе? Пять лет жизни историко-географическому факультету. Это — болезнь (по мнению матушки). А что касается меня — смысл жизни.
И как же я люблю такое… места такие! Где в солнечных лучах кружится пыль веков, пахнет опилками и старым деревом. И разговаривать возможно лишь шепотом, зато как громогласно гулко слышен стук от женских каблучков… м-м-м…
Пустыня Амбей отличалась от еще одной, инжедейской своей соседки по континенту Окрис не только впечатляющими размерами, но и количеством «диковинок и тайн». К подобным относились: древние захоронения, остатки неизвестных крепостей, алтарь со странными камнями, русло выпитой песком реки, зверушки странных форм, растения хищные, миражи невиданных строений. Но, с этим всем я ознакомилась еще в университете. Удивило знакомство лишь с еще двумя: «иглошайлом амбейским» с четырьмя глазами, сильно смахивающим на «шакала степного обыкновенного», которому доклеили глаза; и такой природной
