Ознакомительная версия. Доступно 53 страниц из 261
Над замечанием относительно петербургского лета Тимо задумался. Сказал:
— Да, кароший Stromeinsparung.[6]
Пока Зепп раскодировал послание (это заняло минут пять), слуга поменял скатерть и поставил принадлежности для бритья. Капитан имел обыкновение бриться два раза в день, утром и вечером.
— Елки-моталки, — озадаченно пробурчал фон Теофельс, уставившись на бумажку.
Текст получился такой: «Готовность 20». Что «готовность двадцать»? К двадцатому июля? Именно в этот день начнется война? Однако по расчету Зеппа выходило, что до мобилизации пройдет еще дней десять. Пока Вена предъявит Белграду ультиматум, пока будут соблюдены все дипломатические приличия, пока кузен Вилли и кузен Ники обменяются телеграммами… На всю эту чехарду уйдет недели две, вряд ли меньше. Сегодня-то по-европейски уже пятнадцатое. Может, начальство имеет в виду русский календарь? Да нет, маловероятно.
Вернее всего, «20» — это какое-то условное обозначение. Очередной код, который берлинские горе-стратеги разработали для заграничной резидентуры, а вовремя прислать не удосужились. (Мнения о своем начальстве Зепп был невысокого — как, впрочем, разведчики-нелегалы всех времен и народов.) В любом случае шифровка, спрятанная в рекламе газеты «Копейка», касательства к капитану не имела. У него было задание особой, можно сказать, исторической важности.
Как только в руках окажется план развертывания, немедленно в Берлин. Жаль, до матча еще целых девять дней.
Из раздумий капитана вывел тихий возглас слуги.
Тимо стоял у окна, смотрел наружу.
— Alarm![7]Человек стоять, ничего не делать, только смотреть. Уже несколько минута.
Зепп приблизился, выглянул из-за шторы.
Действительно. Какой-то очкастый в светлом балахоне, мятая фуражка надвинута на глаза.
Только капитан собрался взять с полки бинокль, как подозрительный мужчина выскочил на середину мостовой и замахал руками.
К дому грохоча подкатила ломовая телега. В ней, болтая ногами, сидели четверо грузчиков. Очкастый о чем-то с ними потолковал, и все пятеро, прихватив длинные брезентовые лямки, вошли в подъезд.
— К кому бы это? — лениво произнес Зепп. — Что-то поздновато.
Тимо молча достал из-под фартука большой, вытертый до блеска револьвер. С неожиданной для такого голема мягкостью скользнул в коридор.
Позевывая, фон Теофельс отворил окно, посюсюкал с птицами, оставаясь при этом в тени занавески.
Вернулся Тимо. Без револьвера в руке.
— Он више ходиль. Четыре этаж. Abblasen.
— Не abblasen, а «отбой», — поправил капитан. — Дурачок, а ты подумал, это нас арестовывать идут? Брезентовыми лямками руки-ноги вязать? Ладно, подавай бриться.
Четвертью часа ранее
Номер пять по Предтеченской улице был дом как дом, ничего приметного. Четырехэтажный, облупленный, серо-желтого цвета, внизу ломбардная контора.
Штабс-ротмистр устроился в темной подворотне напротив. Из людей с ним был один Лучников — в очках, в надвинутой на лоб фуражке, чтоб резидент раньше времени не опознал. Пантелею Ивановичу предстояло лично руководить захватом. Прочие агенты пока были рассредоточены по окрестным дворам и улицам.
— Вон энти ихние, с клетками, — показал на окна дворник. — Очень пташек обожают.
— Значит, Шмидт живет на третьем? — уточнил штабс-ротмистр, наводя бинокль.
Занавески в цветочек. В одной клетке попугай. В другой ворона. Эксцентрично. Вообще-то разведчику не рекомендуется оригинальничать.
Картинка 09
Дворник на все вопросы отвечал не сразу, а после вдумчивой паузы — показывал, что сознает ответственность.
— …И Шмидт там проживают, и хозяин ихний.
— Какой еще хозяин?
— Ну как же, Фердыщенко Иван Иваныч, очень приличный господин, по торговой части. А немец этот, Шмидт, у него в прислугах. Они сейчас обои дома, давеча птичек кормили.
Князь и его помощник переглянулись. Отлично. Значит, обойдется без засады. Прямо сейчас и возьмем.
— Черный ход? — спросил Лучников.
— Нету. Опять удача.
— Никуда не денется, — уверенно сказал Лучников. — На чердак с третьего этажу не вылезти. Из окошка не сиганешь. Только если в небо улететь, на крыльях. Дозвольте, ваше благородие?
Спрошено было с особой почтительностью. Дело в том, что по дороге меж ними состоялся довольно обидный для князя разговор.
Покашляв и покряхтев, Лучников попросил соизволения узнать, как его благородие намерен действовать.
— Если он на месте, обложим со всех сторон и по команде «Вперед!» — как на штурм Измаила, — бодро ответил Козловский. — Высадим дверь и зацапаем. Чихнуть не успеет.
— Лавр Константинович, — задушевно попросил тогда фельдфебель. — Двадцать семь годков по этой части служу. Может, дозволите мне распорядиться? Не вышло б, как на станции. Сомневаюсь я насчет немца этого. Склизкий, как уклейка.
В первый миг Козловский, конечно, вспыхнул. Но потом вредный для дела гонор в себе пригасил. Операция по аресту опасного шпиона — это не кавалерийская атака. Пускай дело ведет Лучников.
Поэтому сейчас штабс-ротмистр, формально оставаясь начальником, находился в роли наблюдателя.
— Действуй, Пантелей Иваныч. Все помню. По сигналу бегу наверх с остальными ребятами.
— Как дуну в свисток, не раньше, — все-таки напомнил Лучников. — Очень уж вы, ваше благородие, горячий.
Но чего-то ему все-таки не хватало. Фельдфебель медлил, чесал затылок.
— На четвертом у тебя кто проживает? — спросил он дворника.
— Шандарович, учитель музыки. Голодранец, на чай не допросишься. Замучил роялью своею.
Глаза у Пантелея Ивановича блеснули.
— Голодранец? С роялью? Это хорошо.
Движения Лучникова вдруг стали быстрыми, он явно принял какое-то решение. Пошел во двор, подозвал самых опытных агентов:
— Михалыч, Степа, ко мне. Сашок, Кирюха, вы тоже.
Все четверо были одеты по-простому. В этой непрезентабельной части города картуз и сапоги встречались чаще, чем шляпа и штиблеты.
Козловскому очень хотелось послушать, о чем они там шепчутся, но это означало бы уронить авторитет. Пускай филеры думают, что Лучников выполняет распоряжение командира.
Четверка порысила куда-то вглубь двора. Пантелей Иванович, надвинув фуражку на лоб, вышел на тротуар, встал на виду и проторчал так минут, наверное, с десять.
Ознакомительная версия. Доступно 53 страниц из 261
