и навсегда.
Глава пятая
На следующее утро две декурии Шестой центурии вышли из военно-морской базы под хмурое зимнее небо. Легтонеры были утомлены и у них все тело ныло после беспокойного ночного отдыха. По приказу центуриона Скрофы все солдаты работали до позднего вечера, некоторые переносили запасы зерна на военно-морскую базу на случай возвращения дуротригов, в то время как другие по очереди охраняли поселение. После того, как убитых налетчиков убрали, а их снаряжение конфисковали, усталые солдаты, наконец, вернулись в свои казармы. Даже тогда спать было невозможно. Всю ночь толпа разгневанных местных жителей собиралась у ворот базы, громко протестуя против неспособности римлян предотвратить набеги на их поселение. В начале вторжения Новиомагус подвергался частым нападениям со стороны дуротригов, и теперь многие опасались возвращения тех черных дней. На рассвете солдаты проснулись от беспокойного сна и немного позавтракали, прежде чем получить своих лошадей из местных конюшен. Теперь звук конских копыт, стучащих по каменным плитам, эхом разнесся по пустынным улицам, пока они шли к городским воротам.
Фигул вел свою лошадь впереди колонны, когда они миновали сожженные и почерневшие руины пустующего склада. Рулл подъехал к нему и нахмурился, подняв глаза к темным облакам.
- Погода не очень хорошая, - проворчал он. - Лучше молитесь, чтобы не было снега, прежде чем мы доберемся до Линдиниса.
- Почему ты недоволен снегом? - ответил Фигул. - Я не против немного снега.
- Почему недоволен? - апоплексически повторил Рулл. - Холодно, а это замедлит нас, и всегда найдется какой-нибудь шутник, кидающий в тебя снежками. Он сморщил лицо при мысли об этом. - Тем не менее, еще одна кампания, и с меня хватит. Я получу свое увольнение и чаевые и уеду куда-нибудь в теплое и приятное место. Он ухмыльнулся Фигулу. - Я слышал, в Сирии хорошая погода. И там неплохие мясные горшочки. В любом случае, смени эту дерьмовую дыру.
Фигул легко рассмеялся, но ему было бы жаль, если бы Рулл удалился. Он был суровым человеком, часто сварливым и воинственным, но он также присматривал за Фигулом с того дня, как присоединился к Шестой центурии, и всегда был рядом, предлагая поддержку или наедине, давая тихий совет. Другой солдат на его месте возмутился бы тем, что ему приходится подчиняться приказам человека вдвое моложе его, но Рулл выполнял свои обязанности без жалоб. Без такого ветерана рядом, подумал Фигул, возглавить отряд было бы гораздо более сложной задачей.
Сцилла стоял у городских ворот, ожидая солдат. Посланника сопровождал темноволосый мужчина в преклонном возрасте, высокий, с аккуратной седой бородой и коротко подстриженными в римском стиле волосами. В том, как вел себя мужчина, не было ни намека на сутулость, его спина была строго прямой, а походка - высокомерной и уверенной, его серые глаза выражали как раз то изящество и стальную холодность, которые подобают вождю племени. На его плечи был накинут дорогой плащ, под которым он носил тунику и яркие штаны. Посланник холодно посмотрел на Фигула.
- Оптион, - начал он, - по словам центуриона Скрофа, твои люди помогли спасти запасы зерна во время вчерашнего ночного рейда.
Фигул пожал плечами: - Мы просто оказались в нужном месте в нужное время. Любой другой солдат сделал бы то же самое на наш месте .
Посланник изобразил улыбку: - Я вижу, это сказано со смирением истинного римского воина. Тем не менее, факт остается фактом: если бы не твои действия, добрым людям Новиомагуса грозила бы голодная зима. Правитель Когидубн попросил меня передать тебе его благодарность.
- Хорошая награда была бы лучше, - пробормотал Рулл себе под нос.
Сцилла перевел взгляд на ветерана: - Что ты сказал, солдат?
- Ничего, - сухо ответил Рулл. - Просто говорю, что приятно, когда тебя время от времени благодарят.
Сцилла какое-то время изучала легионера, прежде чем указать на человека рядом с ним. - Позволь представить тебе вождя Тренагаса, законного верховного правителя всех племен дуротригов. Он повернулся к Тренагасу и слегка поклонился: - Ваше величество, это солдат, о котором я вам говорил: Оптион Фигул из Второго легиона. Он офицер, отвечающий за ваше сопровождение.
Тренагас сузил глаза и посмотрел на Фигула, словно созерцая незнакомое блюдо за ужином. На каждом его пальце блестели золотые кольца: - Сцилла сказал мне, что ты галл. Он говорил с легкими следами местного акцента.
Фигул кивнул: - Моя семья из племени эдуи, Ваше Величество.
- У нас общие предки, - беззаботно ответил Тренагас. - Мы, дуротриги, - потомки первых кельтов, пересекших море, знаешь ли ты . Двести лет назад наши предки пришли на эти берега, основали деревни, построили храмы и устроили фактории. Теперь наши римские друзья хотят сделать то же самое, хотя и в большем масштабе, а маргинальное меньшинство возмущается. Лицемерно с нашей стороны, тебе не кажется?
Фигул колебался, опасаясь быть вовлеченным в политические дебаты с Тренагасом о тонкостях имперской политики, не желая обидеть правителя: - Думаю, да, ваше величество.
Тренагас напрягся, в уголках его узких глаз появились морщинки: - Мы слишком долго отворачивались от цивилизации. Такие люди, как Кенатак, идут по пути, который приведет к полной катастрофе. Они должны быть устранены. - Его рот задрожал, а слюна появилась на губах аристократа, когда он продолжил. - Клянусь всеми богами, Кенатак еще пожалеет о том дне, когда заставил меня бежать от моего народа. Я провел пять лет в изгнании во дворце губернатора в Нарбоненсисе. Пять долгих лет я провел правителем без земли, в то время как эта сволочь настроила мой народ против меня. Теперь Кенатак сам узнает, что значит быть изгнанным из собственного дома.
Ярость в его голосе застала оптион врасплох, и он про себя задался вопросом, движим ли Тренагас больше глубокой ненавистью к нынешнему вождю, чем горячим желанием привести свой народ к мирному будущему. Он отбросил эту мысль в сторону, когда настроение британца улучшилось, а его тонкие губы растянулись в улыбке: - Ты слышал о моих планах относительно Линдиниса?
- Немного, Ваше Величество, - ответил Фигул.
Тренагас глубокомысленно кивнул: - Я выучил латынь во время моего пребывания в ссылке. Я тоже много читал и часто разговаривал с губернатором. Тогда мне пришло в голову, что наша местная культура прискорбно низка, и если мы не пойдем по пути всего лучшего у римлян, наш народ обречен. Кенатак, конечно, ничего в этом не понимает. Он простой грубиян,
