– это не конец жизни, муж может оказаться из расы маложивущих, такой вариант даже предпочтительнее. Но даже в этом случае, вечная эльфийка после смерти мужа становится вечной добропорядочной вдовой, и плясать на балах наравне с юными девушками уже не будет.
«А я и не вечная. Наверное.»
На самом деле, я не знала, никто не знал, если не был чистокровным. Полуэльфы обычно жили долго, полудруиды – чуть меньше, в зависимости от родового дерева. Люди жили очень мало, а мой отец был наполовину человеком, и он постарел у меня на глазах, это было очень страшно наблюдать.
«Я на четверть человек. Мой первый брак вполне может стать единственным.»
В этой плоскости становилось понятным мамино прохладно-философское отношение к браку и ко мне – для неё мы с папой не более, чем эпизод. Она наполовину светлая эльфийка, наполовину лесная эльфийка, её родители поженились по большой любви, пойдя против семьи, из-за этого им пришлось поселиться на Грани, что было похуже, чем жизнь в Мирах, но тоже неплохо. Но зато на Грани Эль они были одними из первых поселенцев, и участвовали в каждом новом строительстве, в любых важных событиях, их все уважали, они были достаточно богаты. Тот случай с финансовыми проблемами, из-за которого моей матери пришлось выйти замуж, семья её родителей пережила и справилась, они восстановили своё финансовое положение и продолжили жить довольно неплохо, хотя и поскромнее, чем сто лет назад. Бабушка говорила, что капитал – это наживное, и вообще, «тише едешь – дальше будешь».
«Конечно, если ты вечный эльф.»
Я посмотрела на свои руки – гладкие, молодые, пока ещё. Сколько во мне от отца и когда начнётся мой закат – это вечный вопрос, который уже много веков пытались научиться предсказывать, но так и не преуспели.
«Может быть, у меня есть сто лет. Может, пятьдесят.»
Отец выглядел плохо всегда, сколько я его помнила, но в последние лет десять начал откровенно разваливаться, у него болело всё, он постоянно принимал лекарства, хромал.
«Это просто тяжёлая работа. В молодости ему приходилось работать очень много, чтобы достичь того успеха, которым пользовались мы с мамой на закате его жизни.»
Я смотрела на свои руки, потом на проходящего за окном охранника – красавчик, такой молодой, осанистый...
В соседнем купе юные голоса с мудрым придыханием рассуждали о том, что счастье в мелочах, и от денег не зависит, что надо уметь радоваться хорошей погоде и утренней свежести, наслаждаться ветерком, ласкающим кожу.
«Да, конечно. Пойдите до последнего вагона прогуляйтесь, посмотрите на их кожу, понюхайте их свежесть, а потом вернитесь в свой люкс и подумайте ещё раз.»
Я открыла книгу, прочитала один абзац и закрыла – не шло, в голове были совсем другие приключения. В чемодане лежали какие-то журналы, которые я туда точно не могла положить, решила проверить – журналы мод, экономики и бизнеса.
«Что-то новенькое. Неужели папа решил всё-таки внести свой вклад и таким образом меня как бы проводить?»
Но открыв верхний, я убедилась, что нет – там был листок розовой бумаги и пара слов маминым почерком: «Выбирай с умом».
Я его смяла и выбросила.
«Я пока ещё не там. Потом буду об этом думать, на Грани Тор, а пока буду просто ехать. Я в дороге, не там и не здесь, я как бы нигде, и никому ничего не должна. Потом, мама. А сейчас меня нет. Нет меня. Вообще нет, нигде, забудь обо мне на два коротких дня. В последний раз.»
Поезд тронулся, я сняла туфли и забралась на диван с ногами – я не леди, я просто путешественница, имею право.
***
2-3
Поезд тронулся, мимо поплыл вокзал, потом ухоженный пригород, потом лес. Я смотрела на зелень, слушая музыку в наушниках, там смелая девушка собиралась на бал и звала подружек танцевать, я улыбалась – здорово у неё выходило, с огоньком.
«Мне нравится человеческая музыка, надо же. Никому не скажу, никогда в жизни.»
Быть дочерью моей матери и слушать эти бездуховные зажигательные ритмы – это что-то за гранью. Мне нравилось об этом думать.
Поезд остановился на пригородной станции, поехал дальше, проводница принесла чай, я не стала отказываться – последним, что я ела, было вчерашнее какао и половина печенья, вторая половина раскрошилась, и я потом из-за этого перестилала постель.
Думать о ночном разговоре с мамой не хотелось настолько, что я его умудрилась забыть, в памяти был тёмный мягкий провал, это было прекрасно. Я пила чай с закрытыми глазами, ощущая внутри это тепло блаженной амнезии путешественника, для которого «вчера» в прошлом, «завтра» в будущем, а сейчас только терпкий чай, чеканный подстаканник в руках и тихий стук колёс, ритмичный, как сердце.
Поезд остановился на очередной маленькой станции, проводник открыл дверь и откинул лестницу, я удивилась – обычно в первом классе ездили только те, кто садился на вокзале, я была уверена, что доеду в уединении. С закрытыми глазами слушала, как по ступенькам поднимается кто-то пружинистый, что-то говорит проводнику про чемодан, смеётся.
«Мужчина. Молодой, здоровый, весёлый.»
Случайно зацепила краем сознания его ауру – яркая, наверху крохотная звёздочка божественной силы, похожая на эдельвейс – везёт мне сегодня на сияющих мужчин.
«Великий Создатель мстит за то, что я в него не верю, показывая кусочек жизни, которой у меня не будет.»
Мужчина шёл по коридору, ему навстречу бежала проводница, её аура светилась восторгом – наверное, он красавчик.
Проводница защебетала что-то приветливое, захихикала, я улыбнулась – точно красавчик. Она его за что-то благодарила, он смеялся, я слушала и улыбалась – приятный смех, такой открытый и чистый, без грамма притворства, как будто мужчина обладал настолько чистой совестью и настолько удачной жизнью, что излучал свой восторг от мира и расплёскивал его на всех вокруг.
«Может быть, он даже не красавец, одного его настроения хватит на то, чтобы девушка бежала к нему вприпрыжку и обещала устроить максимально комфортно.»
Они прошли мимо моей двери, я слушала их шаги и голоса, а потом дёрнулась от неожиданности, когда в дверь постучали и сладеньким голосом поинтересовались:
– Госпожа, к вам сосед! Можно?
– Да, входите, – я пыталась сказать это ровно, но сердце колотилось как бешеное, я не ожидала, что у него билет именно в моё купе.
Я настолько растерялась, что даже ноги на пол
