Гая. Один из немногих, кому позволялось в лагере заходить к адмиралу без доклада. Это был статный и крепкий мужчина лет сорока, уже успевший получить несколько боевых шрамов на лице, которые, впрочем, его совсем не портили, придавая выражению благородство и мужественность. Именно его Гай намеривался сделать адмиралом, когда, в свою очередь, станет королём.
— Адмирал, можно к тебе? — Как всегда чётким и громким голосом спросил Агвид.
— Можно, тебе всегда можно, друг мой. Какие новости?
— Вся застава готова к встрече важных гостей, мой адмирал. — Не менее чётко и громко отчеканил Гэвилэн и широко улыбнулся.
— Что?! — Гай едва не потерял равновесие от восторга.
— На ближайших холмах дозорные заметили передовой отряд из Гальпы, с флагами Трабнера и штандартом самой королевы. Они остановились, так чтобы их было видно, но в лагерь не идут. Наверное, готовится какая-то церемония, я полагаю, они ждут тебя, адмирал.
Гай тоже расплылся в улыбке. — Спасибо друг мой, спасибо за добрую весть. Я отправляюсь к королеве, но скоро мы, наверное, вернёмся в сопровождении вельмож и свиты. Поручаю тебе руководить нашей встречей, постарайся, чтобы всё было достойно и торжественно. И не смущайся при виде столь знатных особ, скоро и ты станешь вельможей, флот и эта застава, всё встанет под твоё командование, друг мой.
Гай как молния вылетел из шатра, одевая на ходу боевой костюм командующего флотом и вскочив на коня, бросил последнюю фразу Гэвилэну. — Замени часовых у моего шатра, эти какие-то сонные. Пусть будут настоящие великаны. Выбери самых высоких, каких найдёшь.
Пришпорив скакуна, адмирал понёсся через пронзённый лучами солнца кустарник по направлению к холмам. Оставив в прошлом свои ошибки, в битве при Мантэле и при высадке в бухте Трабнера, он буквально летел на крыльях в мир безграничных возможностей и почёта. В мир удивительных и прекрасных грёз, как ему казалось. Морские птицы, кричавшие в небе, создавали ощущение умиротворённости, которую так жаждал и так ждал адмирал Гай.
Через некоторое время на холмах показались фигуры дворцовой стражи в блестящих кирасах и плащах, которые почему-то спустились на несколько шагов по склону с другой стороны холма, словно не хотели, чтобы их было видно из лагеря.
Ещё несколько мгновений, и Гай уже различал лица людей, которые его встречали. Они расположились в одну линию, гордо подняв головы и расправив плечи. Первым стоял начальник королевской стражи Одли Этвуд и величественно сжимал в правой руке какой-то пергамент, запечатанный королевской печатью.
— Рад вас приветствовать адмирал, от лица королевской стражи и лично самой королевы. Прежде всего, у меня приказ вручить вам этот пергамент, лично в руки.
К лошади Гая подскочили два стражника и подав ему руки, помогли спуститься на землю. — Надо привыкать к подобному этикету! — Удивился он, подумав, что раньше никто перед ним так не прислуживал.
Этвуд сделал два шага вперёд, и в поклоне протянул адмиралу пергамент с печатью.
— Не понимаю? — Через несколько мгновений сказал Гай, обнаружив, что развёрнутый пергамент оказался совершенно пустой. В тот же миг он почувствовал тяжёлый удар чем-то твёрдым, себе по затылку. Из носа хлыстнула кровь и хватаясь руками за воздух в следующий миг он уже ударился головой об камни на земле. Гай не успел сообразить, что произошло. В глазах его темнело, темнело, пока не стало совсем темно.
–
Замок Гералон, королевская библиотека.
Настоящее время.
И на сей раз жду ответа, когда мне прибыть в Гальпу, для коронации и нашего бракосочетания.
— Ваш супруг, адмирал Гай.-
Гарпия отложила второе письмо Гая и посмотрела в лицо Дэломбра, который абсолютно недвижимый сидел на стуле, в самом тёмном углу комнаты.
— Ты всё понял, не правда ли? Сколько я могла скрывать ещё от тебя это письмо, каждую ночь ты настаивал, чтобы я прочла его тебе. А теперь ты молчишь. Ну не молчи, скажи хоть что-нибудь!
— Ты устала, у тебя был очень трудный день. Ступай отдыхать, мне тоже нужно остаться одному.
Глава девятая.
Поединок.
Утред прибыл к узилищу, по своему обыкновению, лишь солнце залило светом долину. Верхом на Остроухом он начал махать и кричать Гаю, как только увидел его в зарешеченном окне. Мальчишка не приходил больше суток и у Гая уже начало сводить живот от голода, и первым делом тот хотел наорать на нерадивого снабженца, но когда Утред подъехал ближе, Гай потерял дар речи.
Под глазом у мальчишки красовался серо-малиновый синяк, который расплылся почти на пол лица. Утред, вероятно привыкший к таким украшениям, прибывал в бодром расположении духа, но у Гая, когда он рассмотрел фингал, ком застрял в горле.
— Кто это тебя, парень?
— Пустяки. — Скривил лицо мальчишка, когда дотронулся до подбитого глаза. — Помощник повара ударил меня кулаком, когда проведал, что я стащил для тебя тот бурдюк с вином. Так приложил, что я только к вечеру очухался, а ночью к тебе идти было страшно, да мутить ещё продолжало. Вот я вчера и не пришёл. Ты как тут без меня, с голоду не помер ещё?
— Да нет, всё в порядке. — С сочувствием произнёс заключённый. — Не рискуй так больше, приноси только то, что положено. Я не хочу, чтобы у тебя из-за меня были неприятности, мне ведь даже в этом чёртовом узилище не заступится за тебя.
Добавить было нечего. Гай действительно ничего не мог, пока сидел в этой маленькой темнице. Приняв через решётку краюху хлеба, сушеную тыкву и кувшин молока, он принялся набираться сил, а Утред распряг осла из тележки и, взвалив лопату на плечо, отправился чистить выгребную яму. Бывший адмирал чувствовал неловкость перед своим новым приятелем и сосредоточился, чтобы вспомнить какую-нибудь военную историю и рассказать её Утреду, когда тот освободится. Солнце уже пару дней как ослабило своё безжалостное пекло, позволяя прохладному ветру гулять по долине. Мальчишка махал лопатой весело и проворно, осёл резвился, бегая вдалеке словно ребёнок, который ловит бабочек и даже заключённому, который покончил со своим завтраком, показалось, что сидеть в тюрьме не так уж и плохо.
Гай закрыл глаза и принялся мечтать о том, как хорошо бы было сейчас помыться и надеть чистую одежду. Запах от него уже источался, мягко говоря, неприятный и желание привести себя в порядок было вполне естественным. Когда он подумал, ловко ли об этом будет попросить мальчишку, его мысли прервал пронзительный звук труб.
— Что за чертовщина? — Выругался Гай, и прильнул к окну. Перепуганный Остроухий, поджав хвост, бежал к Утреду, мальчишка спрятался и подглядывал за происходящим из-за угла, а
