то имеют, конечно же, иные заповеди, но первая должна быть нерушима везде. Как же ты проинтерпретируешь ее иначе, по-солнечному?
— Ты есмь только часть Бога, — не задумываясь, отчеканил юноша и подивился сам себе.
— Это богохульство, сын мой, — сердито заметил пастор, — и лучше нам прекратить разговор.
— Святой отец, — возбудился Икар, чувствуя прилив сил и страстное желание продолжать беседу. — Вас страшат мои слова или сама возможность услышать их еще раз, на Солнце, куда я вас и приглашаю, практически в гости к Богу?
— Не произноси имени Господа без надобности — вот мой ответ на твои придумки, — парировал Священник, покрасневший до состояния человека, измученного многодневным запором. Икар, абсолютно спокойно, намеренно понижая градус диалога, произнес:
— Это земной ответ, ваша Светлость, на Солнце же, думается мне, соответствующая заповедь прозвучала бы так — Собственной тенью не ослабить Свет, но еще более оттенить себя.
— Об этом же и сказано в Писании, — уже спокойно возразил Священник, — но иными словами.
— Только не указано, почему, — вставил Икар, пытаясь через перфорацию разглядеть собеседника.
Тот ответил на замечание исповедующегося праведным гневом:
— Икар, не смей подтачивать Древо Веры лукавым червем.
Юноша хохотнул:
— Мне не требуется извивающееся тело рептилии или зубы лохматого бобра, я ищу крылья орла, что унесут меня к Солнцу, и я обрету их, с вами или без, но лучше с вами, святой отец.
Священник, пораженный таким напором психа-одиночки, воскликнул:
— Зачем на Солнце пастор, не ведающий тамошних Заповедей?
— Ну, это дело поправимое, — по-свойски успокоил его Икар, — я вас сейчас научу. «Помни день субботний» на Солнце, вокруг коего вращается Земля, нет ни понедельников, ни вторников, ни суббот, но исключительно Сейчас, звучит следующим образом — «Забытое тобой Сейчас несет Пустоту».
Пастор поправил затекший на стуле зад и скептически заметил:
— Смахивает на пустословие и попахивает крамолой. Воздержись, говорю тебе еще раз, Икар, от продолжения лукавого мыслеблудия. Законы писаны не тобой, не тебе их и править.
Юноша облизал пересохшие губы, в храме становилось душно:
— Подозреваю, святой отец, что те Заповеди, о которых вы столь рьяно ратуете, переделывались не раз, и к занятию этому прибегал всяк, кому не лень, лишь бы сутана болталась на плечах, да крест на груди.
Разгневанный пастор привстал с седалища:
— Ежели солнечный разум устроен вот так, не желаю иметь ничего общего с тамошней паствой, да и с их солнечным пастырем, коли оный вовсе есть.
Икар, довольный реакцией собеседника, щелкнул пальцами:
— Святой отец, не ступили ли вы сейчас на скользкий путь лжесвидетельства? На Солнце, кстати, эта заповедь может трактоваться так — Не гаси волной своей вибрацию ближнего намеренно, помни — отсутствие Света есть Тьма.
Пастор резко поднял шторку, отделявшую беседующих друг от друга:
— Работы достопочтенного доктора Юнга известны мне, молодой человек, но применять его теории к духовности я бы не советовал.
После этих слов шторка с грохотом вернулась на место. Икар потер нос, чтобы не чихнуть от клубов пыли, озадаченный неоднозначной реакцией святого отца:
— Но ведь солнечные люди — это прежде всего энергии, а не телеса, присущие нам. Впрочем, и на Солнце, даже в отсутствие у аборигенов костей, обтянутых кожей и заполненных кровью сосудов, актуальна заповедь «Не убий», вот только в ином изложении, что-то вроде «Не погаси».
— Вы снова, молодой фрондер, втягиваете меня в спор о принципах суперпозиции, — пастор нервно поерзал на стуле. — Я не желаю, о чем говорил ранее, погружаться в него, как впрочем, и в тонкости солнечного бытия.
— Но позвольте, святой отец, — Икар постучал ногтем по шторке. — Вы, как яростный поборник церкви, просто обязаны пребывать на переднем крае философских баталий. Пожалуйста, вот вам более «удобный» закон — «Почитай родителей». Не станете же вы возражать против того, что солнечный человек есть дитя Бога в самом чистом виде, некий, еще не вкусивший Яблока, первозданный Адам. «Отвернувшись от Истока, окажешься перед Не-истоком» — вот вам вариант почитания родителя.
— Сын мой, — раздражаясь все больше, произнес Священник, — твоя настойчивость поражает, но я не физик и подобными точно-научными выкладками убедить меня отправиться в предлагаемое путешествие невозможно. Я до сих пор слушал речи твои безбожные по одной причине, во мне еще жива надежда переубедить тебя, уберечь от грехопадения, усмирить бесов, захвативших сознание и ослепивших очи вымышленным солнцем.
Икар, выработавший за время своего путешествия недюжинное терпение, преспокойно ответил оппоненту:
— Я готов покинуть вас, святой отец, но хотел бы сказать пару слов о той заповеди, нарушение коей вы частенько обсуждаете в этих фанерных стенах, о грехе прелюбодеяния.
— Ну-ка, ну-ка, — тут же, потирая вспотевшие ладони, взбодрился пастор, — ваши варианты, юноша.
Икар, не видимый Священнику, довольно улыбнулся:
— Тело света да не сольется с тем, что имеет чуждый ему Код Луча, иначе собственная ткань распадется.
— Что за код? — разочарованно выдохнул пастор. — Что за выдумки, сумасшедший фантазер?
— Код Луча — код резонирующей волны, составляющей «костяк» солнечного существа, — промурлыкал с озаряющей храм лучезарной улыбкой на устах Икар.
— Ты, сын мой, в своих грезах либо пересмотрел на светило, отчего мозги стали плавиться и теперь их следует остудить, либо Лукавый сверкнул в очи твои своим факелом, а для порядка, еще и ткнул им в загривок. Здесь выход один — торжествовал Священник, — всенощное моление и покаяние.
— Святой отец, — Икар сохранял полное спокойствие ума, свойственное уверенному в своей правоте человеку, — мы говорим о Солнце, иной материи, нежели земная твердь, а рассуждаете вы, оставаясь в привычной парадигме. Грезы же мои, как вы, Ваше Святейшество, изволили выразиться, приводят меня всего лишь к отличному от привычного восприятию одних и тех же законов.
«Не кради» на Земле — «Не кради» и на Солнце, но здесь речь о материях физического мира, а там — огненного, и посему, смею предположить, что написано будет так — «Не пере-воспламеняйся из чужого источника».
— И «Не приближайся к чужому Свету», вместо последней, — буркнул Священник, поддаваясь игре Икара.
— Приблизительно так, — миролюбиво согласился юноша.
— Сын мой, я не последую за тобой, ибо разум мой и вера не вмещают Новых Заповедей. На Солнце мне, обряженному в сутану, будет нестерпимо жарко читать проповеди, потому как придется метать не бисер, но стебли сухой травы, и не перед свиньями, а прямехонько в огонь.
Пастор распахнул калитку и вышел в зал:
— Я остаюсь здесь, на погрязшей во грехе Земле, с тем Словом, что призвано очистить ее, в том вижу свой Путь и не сверну с него, даже если появятся на спине крылья.
Икар поклонился Священнику и сказал в
