очень разговорчив: можно сказать, что рот у него не закрывался. Родословную свою он вел из государства под названием Бретания. Да и похож был на фермера какой-нибудь йоркширской глубинки, где цветет на холмах вереск и спеет под вечно моросящим дождем овес для всемирно знаменитой каши.
— Да ладно, малый! — тараторил Элиас. — Ты вроде не наш, не из Бретании, а сообразил, где пудинг слаще. С виду — ну такой паренек-колледжер, а гляди-ка вот… К нам в охрану ведь все больше ребята с темным прошлым идут. Или… как по-научному? Ре-не-га-ты. Не похож ты, малый, не похож… А как к пиратам попал?
— Ладно. Не к пиратам. К китобоям. Несчастная любовь. Она изменила мне. Я ушел в море, чтобы все забыть.
— А-а, тут будет и ей замена! Каких только нет! Лучше взять индеанку, — охотно просвещал Ратмира ренегат. — Они самые покладистые. Но ни под каким соусом не бери танорку. Они хоть и красавицы, но форменные дуры. Впрочем, как и все танорцы. Не так давно одна из них зарезала одного надсмотрщика его же кинжалом. Ну, конечно, мы сумели с нею распорядиться! — похвастался Элиас. Но, перехватив недобрый взгляд Ратмира, тут же успокоил: — Да понимаю, понимаю! Когда я только пришел сюда, меня тоже от этого всего с души воротило, но потом привык. И ты привыкнешь. А сейчас сам Бров с одной бьется, уж и кнутом, и пряником, а та ни в какую. Впрочем я ее тоже понимаю, от одного взгляда на эту жирную свинью всех выворачивает, а она — краса-вица… Работаем мы посменно. Мы завтра — в первую. Сопровождать поедешь. На работы. Ну да подружку скорее присмотришь.
— Я уже присмотрел. Алита зовут.
Элиас замахал руками:
— Нет, все-таки ты мальчишка-колледжер! Она ведь танорка! Я не хочу потерять напарника, только-только его обретя!
Но Ратмир остался непреклонен — и в тот же вечер забрал Алиту к себе. Сначала она закатила великолепный скандал. Скандал совершенно настоящий. С искренними, не фальшивыми слезами разочарования и обиды. Но Ратмиру удалось-таки объяснить ей все. А Алита на другой же день передала в лагерь первый приказ Ратмира. Приказ гласил: на время распустить сообщество. И — ждать.
Ждать пришлось две недели. Ратмир провел их с пользой. Собственно, план у него сложился в первый же рабочий день. Достаточно избавиться от напарника и затормозив поезд, открыть засов на двери. Остальное довершат сами пленники, выйдя на свободу. В поезде — двадцать вагонов, из которых всего один занят охраной — двадцатью вооруженными сардукарами. В каждом вагоне — человек по сто. Если удастся открыть хотя бы два из девятнадцати… Ну а если склонить хотя бы одного охранника на сторону восставших? Только вот — кого?
Шагая мимо дома начальника лагеря в столовую для охранников, Ратмир как раз обдумывал эту тему. Дверь дома внезапно распахнулась. Выбежала простоволосая, в разорванной одежде, девушка. За ней, рыча, гнался сам Бров с кнутом, на его одежде была видна кровь. Как потом оказалось, — кровь из раны на руке. Он настиг пленницу и стал избивать ее. Орал при этом так, что, наверное за километр было слышно.
— Ах ты,…, гордая очень, гордая! Да я тебя камни таскать заставлю, сгною на работах!..
Нет надобности приводить все эпитеты, которыми награждал Бров непокорную пленницу. Ратмир с трудом сдержал себя, чтобы не вступиться за несчастную. Ведь тем самым он мог поставить под угрозу план побега. Но ему помог Питг. Бретанец увел напарника от греха подальше, рассуждая:
— Возомнил же о себе, жирная скотина! Иной раз, когда я вижу такие вещи, самому хочется набить кое-кому морду! — Помолчав он добавил: — Раньше, пока не привык, трудно было сдерживаться, а теперь легче. Не стоят они того, чтобы из-за них жизнь свою губить.
Вечером Ратмир узнал от Алиты, что же случилось у Брова. Оказывается, случилось вот что. Вопреки традиции не трогать гордых пленниц из Танора, начальник соблазнился красотой одной из них. Говорили: девушка — не из простой семьи. Кто-то утверждал: она — Жемчужина Танора, дочь танорского правителя. Но, утверждая, сам не шибко верил своим словам. Хотя, во всяком случае, девушка оказалась с характером. Она, как и ожидалось, отвергла его домогательства. Тот попытался взять ее силой. И выяснилось: разговоры о трюке с кинжалом — не просто разговоры. Имеется в виду кинжал, который лежал у Брова рядом с постелью. Если бы начальнику повезло чуть меньше, она вспорола бы ему живот. Алита узнала, что пленницу зовут Анила и что завтра ее, действительно, увезут на мужские работы. Она даже сама готова была поменяться с кем-нибудь и уйти в карьер вместо госпиталя, чтобы там хоть как-то помочь ей.
— Как же тебя поставят на мужские работы? — спросил Ратмир.
— Но ты можешь настоять на этом. Так же, как и Бров.
— Во-первых я не Бров, а Ратмир, и делать этого не буду. Лучше ты сейчас пойди в лагерь и скажи Атогу, чтобы он присмотрел за Анилой и помог ей. Заодно передай: пусть завтра они все постараются сесть в один вагон.
— А я?
— Ладно, — сдался Ратмир. — Иди в лагерь. Но все-таки я — не Бров! Я буду за тебя волноваться!
…Утро Ратмир и Элиас Питт встретили на площадке вагона. Перекрикивая вой ветра и стук колес, Питт пытался выведать у Ратмира, за что и почему тот «выгнал свою танорку обратно». Ратмир отмалчивался.
— Ну ладно, ладно, можешь не отвечать! — надрывался Питт. — Я сам знаю все причины! Я же говорил тебе! Эти танорки — форменные дуры! Какую солидарность с дочерью своего правителя проявила твоя подружка! И тебе пришлось ее выкинуть, то-то будет смеху, если окажется, что Анила — деревенщина! Хотя, ладно, не беспокойся. Найдешь другую. Более покладистую.
В карьере меньшая часть из сорока надсмотрщиков наблюдала за женщинами, большинство — за мужчинами. Причем, поскольку наблюдение за женщинами считалось отдыхом, «удовольствием», все должны были получать его поровну. По очереди. Сегодня, как назло, оно досталось Ратмиру с Питтом. Весь день они просидели в тени скалы: день выдался на редкость знойный, вылезать на солнцепек и подгонять женщин не хотел даже Элиас, а подгонять их самих тем более никто не брался. Примерно за час до окончания работы Питг отправился за «чем-нибудь холодненьким». И добыл пару запотевших кувшинов. Допивая первый из них, он начал:
— Помнишь, я говорил насчет Жемчужины Танора, которую Бров хотел закатить к себе? Так вот, все это оказалось не пустой болтовней…
— …и она в самом деле дочь правителя? —
