верующий человек. Хотя отец был атеистом, и, скорее всего, его голова свободна от подобных мыслей. В его планах нет ничего похожего, это все фантазии Аси, которая в последние дни начала немного думать о таких вещах.
Ася притворила дверь на кухню. Оказалось, отец сжег чайник и пару кастрюль. Кухня была маленькая: между газовой плитой и раковиной втиснут узкий стол, справа от раковины холодильник, напротив стол, укрытый цветастой клеенкой, под ним три табурета. Половину одной стены занимало окно с белыми занавесками ручной работы. Мать гордилась ими, потому что вышивала сама. Подслеповато щурясь, протыкала ткань иголкой, тянула цветную нитку вверх. По молодости, на зависть соседям и подругам, выходило красиво и аккуратно. А с годами стало получаться криво-косо и местами перетянуто. Но сейчас был главным не результат, а сам процесс. Мать, бывало, приветливо встретив гостей и напоив их чаем, спустя несколько минут начинала расхваливать свои творческие шедевры. Везде: на табуретках, диване, окнах и стенах – были развешаны ее салфетки, кружева, подушечки. Хотя все было кособокое, неуклюжее и аляповатое, однако же привносило в дом какой-то уют и самобытность.
С треском остановилась стиральная машина. Ася полоскала белье, выжимала, шлепала в таз. Мать навсегда покинула их, и надо смириться с тем, что уход за отцом станет ее постоянной дополнительной заботой.
Развешивая белье, вспомнила о празднике, который отец устроил в гараже по случаю ее рождения. Ася была запоздалым ребенком и оттого очень долгожданным. Мать долго не могла выносить дитя, сказывались годы войны, ее работа за станком под открытым небом. Завод эвакуировали за Урал, она, еще маленькая и хилая, стояла на ящике и насыпала порох в патроны или снаряды. Если не успевала, то срочно приходилось сбрасывать заготовку в бункер, где та моментально подрывалась. Однажды зазевалась, и сноп искр вырвал мясо между третьим и четвертым пальцем. Мать иногда показывала шрам и дивилась, как со всем этим справилась. Рана тогда долго заживала, девочка жаловалась мастеру, тот в ответ бесконечно матерился, но от работы не отстранял. Лишь когда она с высокой температурой грохнулась на землю, перевел на укладку патронов в ящики. И еще однажды на день рождения выделил дополнительный паек из своего скудного запаса.
Если родится дочь, отец обещал проставиться ящиком водки. Обещание выполнил, и даже с превышением: большими кольцами нарезал колбасу, лук, прибавил щедрые толстые ломти черного хлеба.
Отец Асю баловал. Она была его королевой. По мнению отца, она лучше всех танцевала, пела, прыгала, рисовала. Лучшие подарки доставались ей. Отец никогда не отказывался от шабашки и порой специально задерживался на работе, чтобы заработать лишний рубль. Иногда работал за кулек фиников для любимой дочери. Купить в магазине финики было невозможно, а вот перевезти мебель за финики, апельсины или конфеты порой получалось. Ася с удовольствием все это поглощала, потом запрыгивала в кабину отца, и они долго ехали на другую сторону горы, где располагалась автобаза. Потом начиналось таинство схорона инструментов. Отец заворачивал плоскогубцы, молоток, сумку с шайбами, лампами и другими железками в кусок брезента, туго перетягивал шпагатом, залезал в кузов, подпихивал тяжелый сверток под тайную половую доску, сверху клал запаску и пристегивал ее к бортам цепью с амбарным замком. На всю эту процедуру уходило как минимум полчаса. И хотя отец был уверен, что никто из гаража не позарится на его добро, он все-таки предпочитал убирать от греха подальше.
Ася протерла веревки от пыли, стала развешивать мокрое белье. Время от времени с улицы слышался говор. Но по большей части царило молчание и доносилось лишь тиканье часов. Это те самые часы, которые отец купил по случаю ее рождения. Большие настенные часы с черными цифрами на золотистом диске. Откинув витиеватый крючок, отец открывал дверцу со стеклянным окошком и черным полым ключом запускал волшебство воскрешения часового механизма. Отец заранее знал, что на пятом повороте ключа произойдет щелчок и часы оживут в новом дыхании времени. Теперь легким движением тронуть круг маятника и запустить его монотонное, кажущееся бесконечным движение.
В тишине Ася чувствовала и слышала приближение вечера. Время неслось и пожирало возможность что-то успеть. Его можно было сравнить с «великим колодцем», на дне которого всевозможными рыбами светились звезды. Колодец ненасытно поглощал время, а оно, натолкнувшись на крутые откосы колодца, образовывало воронку и уносилось вглубь, безжалостно прихватывая все, что попадалось на пути. За одно мгновение все вроде сильное и мощное враз превращалось в хрупкое и беспомощное. Против воронки времени никто не мог устоять. Если бы Ася обладала волшебным даром, она бы обязательно вычерпала из колодца пару ведер для матери. Пусть бы еще прожила пару лет.
Мать профессионально пекла пироги. И как бы Ася ни старалась, все равно перещеголять мать не могла. Мать работала пирожником в кафе. Еще не рассветало, а она уже открывала подсобку, включала тестомешалку. Лопасти медленно плыли по кругу, смешивая воду яйца, муку. Это тесто для пресных пирогов, в другое тесто добавлялись дрожжи, в третье – ваниль, в четвертое – сахар или карамель. Лопасти иногда менялись на проволочную грушу решетчатую лопату. Шесть ведер воды, пять мешков муки, пять-десять килограммов масла, специй, куча разностей для начинок, причем начинки готовились параллельно с тестом. Чан наклонялся, тесто живой массой переползало в огромный таз и теперь нуждалось только в теплоте и нежности. Не надо бить, мять, колотить. Чтобы получились вкусные и пышные пироги, нужны профессиональные руки матери. Мать работала по схеме два через два, – два дня работала, два дня отдыхала. В ее смену пироги никогда не задерживались на прилавке. Даже на вид они выглядели сладко и аппетитно.
Когда отец проснулся, Ася спала, сидя на стуле. Мокрое полотенце лежало на коленях, зажатое кулаками. Отец забрал полотенце, повесил на балконе, затем снял с вешалки куртку и прикрыл ею спинку стула и плечи дочери. Ася моментально проснулась, несколько мгновений возвращалась откуда-то издалека, затем вздрогнула, вскочила.
– Блин. Уснула.
– Спи. Я пока приготовлю ужин.
– Я не голодна.
– Я голоден, и ты голодна.
– Мне надо ехать.
– Успеешь. И вообще, оставайся у меня жить. Нам с тобой хватит моей пенсии, – сказал отец.
– Ну, пап, – вздохнула Ася, – ты опять за свое. У меня есть муж, дети. У меня есть семья.
– Я твоя семья, – и отец, словно угрожая, постучал палкой об пол. – Поняла? Я твоя семья.
Ася стянула куртку с плеч. Спорить с отцом было бесполезно.
– Поздно уже, поеду я. – Ася потянулась и вместо того, чтобы встать со стула, благополучно перетекла на
