поинтересовался я.
– Летит, на своем «Ночном охотнике». А чего он тебе, родня?
– Никак нет, товарищ подполковник. Просто примета хорошая, когда он в операции участвует. С ним всегда удачно все завершаем. Мы давно сработались с Борис Борисычем.
– Это хорошо, что сработались… Вот позывные вертолетчиков. – Репьин протянул мне распечатку.
Я просмотрел ее, запомнил и вернул листок командиру отряда. Тот убрал его в затертый кожаный планшет и свободной рукой потер плечо – недавняя рана, видимо, все еще давала о себе знать. Но Репьин руку усердно разрабатывал и сейчас даже держал ею автомат, вес которого как-никак составляет три с половиной килограмма[17]. По утрам он до общего подъема, я сам накануне видел, занимается на турнике, не желая показывать свое ранение и вызванную им слабость солдатам. Офицеров подполковник не стесняется, они лучше других знают цену ранениям, поскольку получают их чаще.
– Надеюсь, во время полета придет информация от «погранцов», где пошли бандиты. У «Сигмы» нет нашей связи, они будут передавать сообщения через майора Смурнова. Я его намеренно оставил на координации. Но если не успеют или если бандиты вдруг захотят пообедать, мы всегда сможем пролететь дальше и поторопить банду парой очередей из автоматической пушки.
– Можно пушкой, можно и парой ракет, – ответил я и повернул к стоявшему особняком «двадцать четвертому».
Подполковник Репьин направился к передовому «Ми-8», который по команде диспетчерской уже начал раскручивать винты.
Репьин, больше по привычке, чем по необходимости, свободной рукой прижал к голове шлем. По привычке потому, что шлем крепится под подбородком ремнем, и ветром сорвать его с головы не может. Одет подполковник был точно так же, как и я, так же носил бронежилет, прикрывающий погоны, и отличить его от солдат можно было только по наличию кожаного офицерского планшета, да при использовании планшета-гаджета, который носится офицерами в большом нагрудном кармане, тогда как солдаты носят на левой руке приемоиндикаторы, внешне похожие на большеэкранные смартфоны. По отсутствию таких «смартфонов» опытный глаз тоже может отличить офицера, но для этого его следует рассмотреть в бинокль или в оптический прицел, как, видимо, и рассматривали Репьина, прежде чем его достала пуля бандитского снайпера. Но не исключено и то, что его просто приняли за солдата. В солдат тоже снайперы постреливают, хотя предпочитают сначала отстреливать офицерский состав.
«Солдаты ждать устали», – понял я, едва заглянув в «двадцать четвертый». Знаю по себе, что ожидание порой утомляет больше, чем сам бой. Я забрался в вертолет, опершись о подставленную мне руку широко улыбающегося старшего лейтенанта Скорогорохова.
– Здравия желаю, товарищ майор! Поздравляю вас с новым званием!
– Спасибо, Вячеслав Аркадьевич, – серьезно ответил я старлею.
Из кабины вышел второй пилот (или, как он официально называется, оператор вооружений). Я закрыл за собой дверцу борта и выразил ему готовность лететь. Второй пилот кивнул, вернулся в кабину, и тут же зачихали поочередно два газотурбинных двигателя, потом захлопали винты. Но когда температура двигателей поднялась, винты хлопать перестали и только продолжили сильно гудеть.
«Ми-24» вмещает тринадцать человек, не считая трех членов экипажа. Сейчас же нас в вертолете поместилось почти два взвода, при этом одно отделение взвода связи распределили по другим вертолетам. Чтобы нас всех доставить к месту, пришлось оставить на вертолетодроме бортмеханика и пожертвовать частью подвесного вооружения. Еще одного «Ми-8», в котором мест больше, в отряде, похоже, не оказалось. Взлетали мы трудно, двигатели гудели непривычно надсадно.
– Не чебурахнемся? – почему-то весело спросил меня старший лейтенант Скорогорохов, устроившись рядом и постучав сжатым кулаком по внутренней обшивке салона, словно проверяя ее на прочность.
– Ты думаешь, пилоту больше твоего жизнь надоела? Или он своего дела не знает? – ответил я, сам слегка удивляясь собственному спокойствию и привычке доверять специалистам.
В самом деле, когда, например, садишься в пассажирский самолет или в поезд, то не думаешь о том, опытный ли пилот или машинист. Ты просто доверяешь специалисту. Так же и здесь.
Мы взлетели и двинулись на юго-запад. Вертолеты соблюдали дистанцию. Звук двигателей говорил о значительном перегрузе нашей машины. И с самого начала полета мы начали отставать от летящих впереди. Я хотел уже было через систему связи попросить пилотов «восьмерок» не сильно торопиться, но они и без моей подсказки все увидели и сбросили скорость.
Как-то так получилось, что я не видел в иллюминаторе предгорий. Должно быть, мы так быстро их миновали, что, когда я, приложив ладонь козырьком к шлему, прильнул к иллюминатору, я сразу усмотрел под собой два хребта и ущелье между ними.
Лететь нам до приграничных районов предстояло достаточно долго, а местные однообразные хаотичные пейзажи мое внимание мало привлекали и радовали. Так что я предпочел задремать, памятуя о том, что и без того уже несколько ночей спал предельно мало, часто ссылась на то, что отоспаться успею дома. Но до этого времени еще следовало дожить, да и дома, как говорит практика, найдутся свои неотложные дела, которые тоже не дадут поспать. Впрочем, от отсутствия регулярного сна я не слишком страдал. Но все равно решил, что во время полета могу себе позволить отдых и относительное расслабление. Я дремал, вспоминая рассказы ветеранов спецназа ГРУ, участников войны в Афганистане, о том, что им поспать порой удавалось только в вертолетах при вылете на задание. Все другое время шли бесконечные бои и засады, в которых спать тоже не рекомендуется.
Глава четвертая
Но командир сводного отряда подполковник Репьин, видимо, так не считал. Он меня приравнивает к себе и оценивает по своим возможностям.
А о его возможностях многие знают. Так, ходил устойчивый слух, что у себя в бригаде среди недели, когда солдатам не полагается ходить в увольнение, подполковник проходил мимо пивного ларька и увидел рядом с ним двух солдат своего батальона. Солдаты были, естественно, в «самоволке». Они были уверены, что возрастной, по их меркам, подполковник не сможет их догнать, тем более что оба – разрядники по бегу на длинные дистанции. Они и побежали, понимая, что если ты не пойман, то ты и не вор. Но Репьин прицепился к бегущим, как настоящий репей, и гнал их вплоть до самой казармы. Вот такой у нас командир сводного отряда! Я бы тоже сумел догнать солдат, но Репьин старше меня лет на двадцать. Я понимаю, что бежал он на одной силе воли.
– «Первый» вызывает «Цветок»! «Цветок», «Цветок», как слышишь меня? Прием!
– Хорошо слышу, товарищ подполковник. Вертолет только шумит надсадно, помехи создает. А в целом все понятно.
– Это хорошо, что понятно.
