ног до головы. – Что значит быть замужем за бешеным псом.
В глазах Финча горел огонек.
Я тряхнул головой и отвел Эбби в сторону.
– Стой, у тебя кто-то появился? Кто? – выкрикнула она.
– Позже, милая, все позже.
– Всегда рад повидаться с тобой, Финч, – сказал я, махнув ему рукой.
Я проводил Эбби до здания, где у нее начинались уроки, и поцеловал так, чтобы все понимали: это моя жена. Потом проводил ее взглядом: она поднялась по ступенькам и исчезла за стеклянными двойными дверьми.
Шепли похлопал меня по плечу:
– Они так быстро растут.
Я отмахнулся от него:
– Да пошел ты, придурок!
Шепли усмехнулся:
– Одна из сестер Сиг Капы спросила у Америки, верны ли слухи.
– Какие слухи? – нахмурился я.
Шепли посмотрел на меня как на идиота:
– Что ты больше не холостяк.
– Я перестал быть холостяком, когда встретил Эбби, – проворчал я.
Шепли сказал это так, будто наши одинокие сокурсницы искали подтверждения слухам, но, скорее всего, люди просто не могли поверить, что Эбби так рискнула и вышла за меня замуж.
Конечно, в студенческом городке у меня было достаточно девушек, но вряд ли кто-то из них расценивал меня кандидатом в мужья. Я бы ни за что не признался, но меня смущал тот факт, что все кругом считали меня недостойным моей жены, и хотя я не мог отрицать правды, это все же задевало.
Я прикурил, поправил рюкзак и пошел вперед, чувствуя, как прохладный воздух этого пасмурного утра просачивается сквозь кофту.
Шепли старался не отставать, иногда переходя на бег. Мы шли молча, пока не добрались до здания гуманитарных наук, где у нас обоих были занятия. Я взобрался по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, наконец вынудив Шепли застонать:
– Черт подери, Трэв. Мы горим?
Я повернулся к кузену, стиснув челюсть.
– Да что с тобой не так? – выдохнул я.
Шепли побледнел.
– Прости, приятель. Неправильно подобрал слова. Мы не опаздываем. Занятия начнутся только через пятнадцать минут. Куда ты так бежишь?
– У меня столько всего в голове, – сказал я, потянув за ручку двери.
В холле толпились студенты, которые обтекли нас со всех сторон, как и стеклянный куб на подиуме в центре. Внутри него хранился бюст Джеральда П. Стайми, бывшего президента Истерна и бывшего члена Сиг Тау.
Доктор Стайми руководил Сиг Тау вместе с моим отцом и дядей Джеком, и у меня сохранилось множество воспоминаний о том, как он заезжал к нам домой, пока я рос. Он был и на семейных торжествах, и на похоронах мамы.
Он умер четыре года спустя после выхода на пенсию, за шесть лет до моего первого курса в колледже. Был бы он разочарован тем, что я помог организовать самую огромную трагедию в Истерне, или тем, что не сознался в участии?
Сейчас царила совсем другая атмосфера, чем обычно за неделю до весенних каникул, когда все улыбались и чуть ли не подпрыгивали от предвкушения. Теперь в коридорах повисла тишина, даже воздух стал густым и тяжелым. Девушки смахивали с глаз слезы, парни прижимали подруг к себе. Все вдруг поняли, что они тоже смертные, а некоторые задумались об этом впервые.
– Слишком много в голове, значит? – переспросил Шепли, заходя в здание следом за мной. – Например? Ты говоришь о том, чего я не знаю? Или сейчас вдруг понял, что женитьба – это навсегда?
Я схватил Шепли за воротник и прижал к стене. У кузена перехватило дыхание, он поднял руки, широко распахнув глаза.
– Эй! – воскликнул он, сердито глядя на меня. – Я же на твоей стороне!
Я медленно отпустил его, понимая, что на нас с любопытством смотрят прохожие. Поправил Шепли рубашку и похлопал его по плечу, извиняясь, а потом сделал глубокий вдох.
– Шепли, все это совсем не весело. И я держусь на волоске. Дай мне немного времени, хорошо?
Шепли огляделся по сторонам, потом подался вперед, заговорив тихим голосом:
– Ты прав. Прости меня. Просто хотел поднять тебе настроение. Трэвис, но тебе нужно сидеть и не высовываться. Сейчас не время привлекать к себе внимание.
Я оглянулся, посмотрев на однокурсников. Эти парни были так же молоды и глупы, как и я, но без жены, счетов или детективов, которые стучали бы к ним в дверь. Самой их большой бедой были оценки и объяснения перед родителями, куда они потратили деньги с кредитки.
Всего несколько дней назад мы с Эбби переживали о том же. Свадьба помогла забыть, что пожар все-таки случился, но его последствия теперь были у меня перед носом. Казалось, что я в какой-то другой жизни приревновал Эбби к Паркеру. А я ведь мог лишиться ее навсегда… и по-настоящему.
– Ты прав, – сказал я и пригладил его рубашку, потом похлопал по щеке, продемонстрировав улыбку. – Ты прав, друг. Прости меня.
– Давай в класс, болван, – сказал Шепли, поправляя рюкзак, после чего свернул за угол и поднялся по лестнице.
Я прошел до конца коридора и нырнул в класс, кивнул профессору по гуманитарным наукам и занял свое место.
Несколько студентов с прошлой лекции все еще стояли возле его стола, задавая вопросы по промежуточным экзаменам.
Я посмотрел на часы, потом достал телефон и улыбнулся, увидев засветившийся экран. Там красовалась Эбби с потрясающей улыбкой: жена смеялась над чем-то из нашей прошлой обыденной жизни. Но сердце мое подпрыгнуло, стоило увидеть сообщение:
«Приветик <3»
Я улыбнулся, печатая ответ.
«Я уже скучаю!»
Появились три точки, в которые я с предвкушением всматривался.
«И я».
Я усмехнулся. Эбби оставалась для меня загадкой. Я знал, что она меня любит. Черт, да она вышла за меня замуж. Но короткие ответы и нежелание становиться слишком эмоциональной, разве что выражать раздражение или злость, заставляли меня задуматься. И мне это в ней нравилось.
Нравилось, насколько она была упрямой, а еще какой красивой. Из-за нее я мог слететь с катушек, но и становился неуверенным в себе, боязливым. Нет, это не было похоже на здоровые отношения. Ну и плевать. Никто еще не вызывал во мне подобных чувств – по крайней мере, не намеренно.
Я написал «Эбби Мэддокс» в своем блокноте. С сердечками. Разве я не жалок?
На моем лице засияла улыбка. Наконец.
«Странное чувство?»
«Нет. Пора идти. <3 тебя».
Профессор Халси поднялся с кресла и обошел стол, присаживаясь на край деревянной столешницы. Он был таким долговязым: длинные руки, ноги, даже нос. Черные лоснящиеся волосы были кое-как уложены набок, чтобы скрыть залысину. Он растопырил ладони и свел их вместе домиком, поднося руки к губам.
– Уверен, все вы
