вознамерилась найти мне «нового папу» в рядах доблестной полиции?
— Ты со мной согласна? — Ее пальцы прекращают отбивать дробь и вцепляются в руль. — Ну, с тем, что Родиону не следует с тобой видеться? Надеюсь, ты не хочешь…
— Не хочу.
Мачеха кивает. Линия подбородка у нее смягчается, руки сползают на колени. Так вот что тревожило ее больше всего. Не простила ли я отца? Не возникнет ли у меня желание повидаться с ним?
— Думаю, пока он будет в Питере, тебе лучше посидеть дома, — продолжает Крис. — Не выходить на улицу. Вообще. Ради твоей же безопасности.
Я пристально смотрю на нее, пытаясь взглядом донести мысль: то, что она говорит, — жуткая чушь. Дурно пахнущая глупость. Уйти в изоляцию ради человека, который собирался всю жизнь держать меня под замком? Ну уж нет.
Мачеха выдерживает мой взгляд. На лице у нее четко прописана непоколебимость: она все решила и не намерена отступать.
Тогда я выдаю фразу, которая, знаю, точно заденет ее за живое:
— Ты говоришь прямо как он.
Она вздрагивает, и я продолжаю:
— Так все и начиналось, не помнишь? «Посиди дома», «все ради безопасности»…
— Это другое, — медленно произносит Крис.
— Нет. То же самое, — возражаю я.
Ноздри стремительно захватывает неприятная щекотка. Ну вот, приехали. Замолкаю, пока в голос не прокралась дрожь, и отворачиваюсь к окошку.
— Это другое, — упрямо повторяет Крис. — Родион пекся о своей шкуре… хотя нет. На самом деле нет. Он считал, что печется о своей шкуре, а на самом деле просто добухался до белочки. Нет никакого проклятия, и я тому лучшее доказательство. Пусть приезжает, чтобы поцеловать порог! Я скорее перегрызу ему глотку, чем позволю к тебе приблизиться и снова причинить боль. Да-да, не смотри так. Однажды я совершила ошибку, но больше это не повторится. — Она шумно вздыхает. — Мы что-нибудь придумаем. Справимся. Как всегда.
Я часто-часто моргаю, прогоняя слезы. Речь Крис трогает меня, но я не могу позволить мачехе распоряжаться моей свободой. Что хуже: встретиться с отцом или оказаться под домашним арестом? В другое время я бы сказала, что первое. Но теперь, когда появились свитки, все изменилось. Вокруг происходит всякая небывальщина, и кто-то незримый зовет меня, тянет за руку и сулит нечто необыкновенное. Я не могу отказаться. Не могу закрыться. Я слишком долго просидела взаперти в свое время. Хватит!
Слезы испаряются, когда внутри закипает кровь.
— Долго ему ехать? — Я поворачиваюсь к Крис.
— Не знаю. — Она качает головой. — Если он еще в Диксоне, то долго. Я погуглила, там раз в неделю вылеты, по средам, а сегодня пятница. Но если он уже в Норильске, то может оказаться тут хоть завтра.
— Хорошо. — Чувствую, как приподнимаются уголки губ. — Быстрее приедет — быстрее узнаем, что ему нужно. Я его не боюсь. И прятаться не собираюсь.
— Грипп…
Я протягиваю руку и делаю то, чего не делаю почти никогда, — касаюсь Крис. Сжимаю ее плечо.
— Никаких замков.
— Боюсь, нас тогда могут ограбить, — кисло усмехается мачеха.
— Ты поняла, о чем я.
— Поняла. Знаю, что, скорее всего, пожалею об этом, но я не вправе удерживать тебя силком. С сегодняшнего дня наш девиз: «Никаких замков, кроме щеколды в туалете».
Я фыркаю, а Крис добавляет:
— Ты все-таки постарайся не пересекаться с ним. Сделай все возможное. Хорошо?
Киваю, хотя понимаю, что это практически нереально. Бабушкин адрес прекрасно известен отцу. Даже если Крис не пустит его на порог, он сможет подкараулить меня у ворот.
Одна половина души хочет узнать, что отцу понадобилось в Питере. Вторая строго грозит пальцем: «Держись от него подальше».
— И еще кое-что… — Крис мнется, и это настораживает. — Слушай, а какие отношения были у Родиона с тещей?
— С бабушкой? Не знаю. Они не общались.
— Уверена?
— А почему ты спрашиваешь?
Крис тянется к бардачку и вытаскивает белую бумажку, сильно обугленную по краям. Переворачивает, и я вижу отца. Его тонкое лицо, так похожее на мое, странно смотрится в горелой окаемке. Но еще страннее выглядит знак, нарисованный чем-то красным на белой рубашке — там, где сердце. Маленький символ выглядит как ромб на ножках. Я беру фотографию — вернее, то, что от нее осталось, — и трогаю коричневые опаленные края.
— Нашла в печке, когда убирала, — говорит Крис. — Не знаешь, что это значит?
— Наверное, бабушка злилась на отца, вот и решила…
— Тогда почему она сожгла ту часть фотки, на которой был кто-то другой?
Я приглядываюсь к снимку и замечаю руку, лежащую на отцовском плече.
Мама?
Чувствую, как кровь отливает от лица.
Тут перед лобовым стеклом возникает дымок, а следом материализуется сатир. Он пучит глаза и трет ребром ладони по горлу: мол, закругляйся.
Я сую фотографию в карман толстовки — скорее интуитивно, чем намеренно. Крис замечает, но ничего не говорит.
— Мне надо идти, — твердо произношу я, выскакивая из машины. — Увидимся дома.
— Грипп!
— Что?
Наверное, в моем голосе слышатся вызов и раздражение, потому что мачеха примирительно поднимает руки.
— Я просто хотела сказать: звони, если понадоблюсь. И еще. — Она хмурится, разглядывая мои ноги. — У тебя джинсы в земле.
— Споткнулась.
Рогатый нетерпеливо пыхтит над ухом и переминается с копыта на копыто.
— Все, пока. — Я натягиваю улыбку, бахаю дверцей (Крис морщится) и устремляюсь назад к Литейному. По крайней мере, так я думаю. Крис припарковалась в каком-то закоулке, а я пока слабо ориентируюсь в городе. Сатир шагает рядом, весело насвистывая. Секунду назад подгонял, а теперь делает вид, что у нас неспешный променад по центру. Что за несносное существо!
— Ты нашел королей? — Мне не терпится приступить к выполнению задания, пусть и немножко страшно соваться к Миранде, Климу и остальным «боссам».
— Думаешь, это так быстро? Отлетел на часок — и готово? — кривляется рогатый. — Но вообще да. Нашел. Я знаю, где Миранда будет сегодня вечером. — Он косится на меня и загадочно улыбается.
— И где же? — Предчувствую, что ответ мне не понравится.
Сатир выдерживает паузу и задушевным голосом объявляет:
— В страшном заброшенном доме, что стоит в густой чаще леса.
Глава 6. Сорвать ритуал червового короля
Стыдно признаться, но я ни разу в жизни не покупала билеты на электрички и, кажется, никогда в них не ездила. Может, в раннем детстве, когда думала, что игрушки оживают по ночам, а мой папочка — самый лучший? Не помню.
На вокзале, как назло, работает только одна касса, и в нее стоит многоголовая очередь. Завтра суббота, на дворе май, вот люди и разъезжаются кто куда. Бреду к автомату
