вздыхаю в попытке хоть как-то привлечь к себе внимание. Тщетно.
Мама с интересом смотрит на машину, из которой я выхожу. Кайсаров, кстати, тоже следом выходит.
— Катя?
— Мам, мы тут… в общем, — показываю ей котенка. — Это Вишня.
— Вишня? — мамины губы трогает улыбка.
— Да. Она из приюта, мы с Данисом… — замолкаю, и мой взгляд прилипает к Кайсарову. — Познакомься, это мой одноклассник.
Мама улыбается еще шире.
Дан здоровается, продолжая стоять у машины, которая нас сейчас разделяет.
— Вы голодные? Лидочка сейчас накроет. Данис, ты же не спешишь?
Мама касается моей головы и немного взъерошивает волосы.
— Я, — Кайсаров будто растерянно подает голос, но мою маму уже не остановить.
— Отказы не принимаются, — заявляет все с той же улыбкой.
Глава 9
— Наталья Алексеевна, — представляется мама.
Дан кивает, прытко убирая руки в карманы форменных школьных брюк. Он уже обогнул свою машину и теперь стоит рядом с нами.
— Данис, — произносит приглушенно.
— Красивое имя, — не скупится на комплименты мама. — Идемте!
«Прости», — выдаю одними губами, заглядывая Данису в глаза. Виновато пожимаю плечами. Не думаю, что он планировал задерживаться в нашем доме. Только вот назад дороги нет и отказы действительно не принимаются. Мама уже распахнула перед нами двери и даже успела проявить наглость, сгрузив все свои пакеты в руки водителя Даниса. Он заносит их в дом и возвращается в машину.
Притихшая Вишня по-прежнему сидит у меня на руках, не издавая звуков, только любопытно водит маленьким розовым носиком.
Взбегаю по ступенькам, крепче прижимая к себе кошечку. Данис идет рядом. Смотрит прямо перед собой. Он ничего не рассматривает, ни один предмет интерьера в нашем доме не вызывает у него интереса. Все его движения словно отрепетированы. Плавные, но при этом какие-то механические.
Пытаюсь поймать его взгляд, но тщетно. Вздрагиваю.
— Катюш, — мамина ладонь ложится мне на спину, между лопаток, — вы пока в столовую проходите, я сейчас быстро Лиду нашу озадачу, чтобы накрывала.
— Хорошо. Мам, а Перси…
Обрываю себя на полуслове. Шумно выдыхаю. В глазах тут же собирается влага. Опускаю взгляд на Вишню и чувствую горький укол совести.
Наверное, это бесчеловечно — принести в дом новую кошку в тот же день, когда узнала о смерти Перси.
— Папа приедет, и мы его похороним, Катюш.
Киваю. Мама гладит меня по голове, а потом обнимает. Вдыхаю запах уже привычных сладких духов и прикрываю глаза. Становится немного легче.
Вишня в этот момент издает короткий писк. Касаюсь кончиками пальцев пушистой грудки, практически сразу ощущая вибрацию.
— Она мурлыкает, — улыбаюсь, — слышите?
— Какая разговорчивая девочка. А мягонькая, м-м-м…
Мама чешет Вишенке грудку, а я перевожу взгляд на Даниса. Он к нам и на шаг не приблизился. Стоит немного в стороне, будто предпочитает наблюдать издалека. Вообще, он ведет себя странно. Хотя, возможно, я сравниваю его с двоюродным братом, которого не заткнешь, и он в любом обществе — свой в доску. Тим бы уже здесь всех заговорил.
Данис же держится особняком и выглядит на фоне брата букой. Он даже в школе особо ни с кем не контактирует. Тогда с чего я решила, что у меня дома будет иначе?
Кусаю нижнюю губу, продолжая наблюдать за Даном под мамины сюсюканья с Вишней. Уже который раз с момента нашего с ним знакомства отмечаю его потерянный взгляд. Будто он мысленно сейчас вообще не здесь.
Мы так неожиданно сталкиваемся глазами, что я на секунду теряюсь. Чувствую, как мои губы разомкнулись буквой «О». Он же поймал меня за подглядыванием, можно сказать. Я так жадно его рассматривала, пялилась практически. Щеки розовеют.
В этом вся суть человека — обращать внимание на тех, кто это самое внимание терпеть не может. Нас от природы тянет к чему-то загадочному и таинственному.
Кайсаров сглатывает, вижу, как дергается его кадык. А потом он прищуривается, чуть запрокинув подбородок. Будто с вызовом.
Тушуюсь и покрываюсь мурашками.
Снова смотрю на Вишню, абсолютно потерявшись в происходящем. Холодок по коже от того, как Данис на меня посмотрел. Озлобленно, будто я совершила на его глазах преступление.
— Мам, иди, — напоминаю родительнице, что она хотела поторопить Лиду, нашу домработницу.
— Точно, — спохватывается та и наконец оставляет нас с Кайсаровым вдвоем.
Ставлю кошку на пол, наблюдая, как она начинает обнюхивать мебель.
— Если хочешь, — прячу руки за спину, обращаясь к Дану, — можешь уйти. Я скажу маме, что тебе позвонили родители и нужно было срочно уехать, — предлагаю одну из самых простых версий.
Данис отрывает взгляд от кошки, за которой тоже наблюдал. Теперь смотрит на меня. На его губах намечается ухмылка. Не явная, но заметить можно.
— Не думаю, что он бы стал звонить, — проговаривает почти себе под нос.
Я слышу, но не уверена, что верно. Поэтому и переспрашиваю:
— Что?
— Не нужно врать. Красивый дом, — все же дает оценку нашей гостиной.
— Спасибо. Вот тот плед мы с мамой сами вязали. Почти год, — посмеиваюсь, глядя в сторону дивана, на котором лежит плед цвета какао. — Рукодельницы из нас так себе, — морщусь, выхватывая глазами Вишню. Она уже забралась на кресло. — Спасибо тебе, что отвлек.
Кайсаров молчит. Как истукан стоит, и, честно говоря, это начинает раздражать. Почему нельзя улыбнуться или хотя бы «пожалуйста» сказать?
Он со мной будто через силу общается! Тогда зачем помогал? Мог бы мимо пройти. От негодования на лбу появляется складочка, потому что я его морщу. Разгневанная от безразличия Даниса, делаю к нему шаг. Он стоит неподвижно, но мне кажется, будто становится выше. Вытягивается и плечи расправляет. Словно хочет дать отпор.
Ну и пусть. Широко улыбаюсь и, преодолев расстояние, что нас разделяет, касаюсь губами его щеки. Как только это происходит, ладошки увлажняются, а сердце… Мамочки, оно как ненормальное скачет.
В доме прекрасная система вентиляции, но мне вдруг так душно становится, невыносимо. Хочется