Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
— Такое, что именно он нашел меня. Это его экипаж привез меня сюда.
— Ты рассказала Рейфу Сент-Олбену нелепую историю о том, будто тебя похитили? — Голос леди Ипсвич прозвучал громко, как вопль. Ее лицо снова мертвенно побледнело.
Генриетта смотрела на нее с отчаянием. Ее хозяйка не отличалась приятным характером, но не была подвержена столь драматичным переменам настроения. «Потеря семейных драгоценностей явно выбила ее из колеи», — решила Генриетта, когда ее светлость взяла флакон с нюхательной солью, глубоко вдохнула и дважды чихнула.
— Миледи, это не нелепая история, а чистая правда.
— И как же он воспринял эту правду? — резко спросила леди Ипсвич.
— Лорд Пентленд? Он… он… — Рейф ведь предупреждал ее. Теперь Генриетта поняла, что он имел в виду, когда говорил, чтобы она не ожидала, что ее встретят как героиню. — Я не думаю… не знаю, что именно он подумал, но подозреваю, что он тоже не поверил мне, — неохотно призналась Генриетта.
— Ясно, лорд Пентленд верит твоей выдумке не больше, чем я. Мисс Маркхэм, ты опозорила себя. А я поймала тебя на лжи. А теперь исчезни с моих глаз.
Глава 3
Устало поднимаясь по лестнице в свою комнату на чердаке, Генриетта сдерживала обиду, разраставшуюся в груди. Она кипела от гнева, не могла прийти в себя, испытывала чувство стыда — ведь скоро домочадцы все узнают. К тому же ею завладевало сильное оцепенение.
Сидя на узкой кровати, она невидящим взором уставилась в противоположную стену и раздирала на кусочки совершенно новый носовой платок. Ее лишили должности гувернантки, обвинили в воровстве. Одному Богу известно, как это воспримет Рейф Сент-Олбен. Конечно, не так уж важно, что он подумает. Вряд ли вообще вспомнит о ней, разве что поздравит себя с тем, что не впутался в это дело.
О боже милостивый! Если ее привлекут к суду, его вызовут в качестве свидетеля. Он увидит ее на скамье подсудимых в наручниках, облаченную в лохмотья и, возможно, уже заболевшую сыпным тифом. О сыпном тифе Генриетта знала все. Мейзи Мастерс, которая учила ее готовить джем из шиповника, описала эту болезнь во всех жутких подробностях. Мать Мейзи провела в тюрьме шесть месяцев, ожидая, когда ей вынесут приговор за браконьерство. Обычно самая неразговорчивая женщина, Мейзи не жалела красок, описывая симптомы сыпного тифа. Сначала сыпь. Затем кашель, головная боль и жар. После этого возникали язвы от лежания на зловонной соломе и укусов блох. О боже, и еще этот дурной запах. Сидя на скамье подсудимых, она будет источать невыносимый запах. Мейзи рассказывала ей, что адвокаты носят с собой флаконы с духами. Как это плохо. Ее опозорят, погубят. Даже если признают невиновной, она погибла. А если признают виновной, могут даже отправить на эшафот. Об этом ей тоже рассказывала Мейзи, хотя она изо всех сил старалась не слушать ее. Разошлют листовки, в которых ее отвратительное преступление опишут в жутких подробностях. Народ придет взглянуть на нее, подбодрить в последние мгновения жизни. Мама и папа будут…
Раздались глубокие вздохи.
«Мама и папа находятся в Ирландии, — напомнила она себе, — и пребывают в блаженном неведении о моей беде. Что не так уж плохо, по крайней мере сейчас».
Снова послышались глубокие вздохи.
Они ничего не узнают. Они даже знать не будут. Лучше вообще не допустить, чтобы они узнали. Просто надо найти способ восстановить свое доброе имя до того, как родители вернутся в Англию. Еще важнее не дать надеть на себя наручники, ибо, оказавшись в тюрьме, она уже не сможет выследить настоящего преступника.
Но сейчас она понятия не имела, как поступить. «С какой бы стороны ни взглянуть на это, — сказала она про себя, — положение дел не предвещает ничего хорошего. Вообще не видно никакого выхода». То обстоятельство, что правда была на ее стороне, еще не означало, что правосудие тут же станет ее союзником. Коварна леди Ипсвич или нет, ее изложение сути дела покажется достоверным. К тому же она пользовалась влиянием.
«О боже. О боже. О боже». Она не заплачет. Ни за что. Отчаянно хлопая глазами и громко шмыгая носом, она ходила по своей спальне. Посмотрела в створчатое окно на огород и подумала о том, кто теперь позаботится о ее подопечных. Они будут скучать по ней. Или же Рейф Сент-Олбен, возможно, прав, и они быстро забудут ее. А может, узнав, что Генриетта воровка или сообщница вора и о ней пойдет столь дурная слава, они не смогут забыть ее. Мальчишки остаются мальчишками, они могут даже проникнуться к ней нездоровым восхищением. Каким примером она станет для них? Ей надо обязательно поговорить с ними, все объяснить. Как же ей все-таки поступить?
Генриетта снова беспомощно опустилась на кровать. Возможно, к завтрашнему дню леди Ипсвич образумится. Но завтра… или даже к концу сегодняшнего дня… прибудет сыщик. Доставит ее в тюрьму, где она пробудет до начала следующей ежеквартальной сессии суда присяжных, до которой почти два месяца. Генриетта не может ждать целых два месяца, чтобы восстановить свое доброе имя. Даже если бы могла, разве можно надеяться на успех, ведь у нее нет денег, чтобы оплатить услуги того, кто станет ее защищать? Генриетта даже не знала, разрешат ли ей нанять адвоката, и к тому же понятия не имела, как это сделать. Скорее всего, власти вызовут папу, и тогда…
Нет! Ей здесь нельзя оставаться. Что бы ни случилось, она не может сидеть сложа руки и покорно ждать, как распорядится судьба. Она должна покинуть это место. Уйти отсюда. И немедленно!
Больше не раздумывая ни минуты, Генриетта схватила со шкафа свою картонку и начала как попало бросать в нее свою одежду. Добра было немного, но, когда Генриетта уселась на крышку, безуспешно пытаясь закрыть ее, она решила расстаться с несколькими предметами одежды. Оставила свое второе лучшее платье, после чего картонка наконец-то закрылась.
Еще полчаса Генриетта потратила на то, чтобы сочинить записку своим подопечным. Закончила она весьма неубедительно, умоляя простить ее за неожиданное исчезновение, не забывать об уроках и не думать о ней плохо, что бы они ни услышали.
Уже давно минул полдень. Слуги, должно быть, заняты обедом. Леди Ипсвич сидит в своем будуаре. Завязав ленты соломенной шляпы аккуратным узлом под подбородком, Генриетта накинула пальто на плечи и осторожно приоткрыла дверь, крадучись спустилась по лестнице, как и полагается сообщнице вора-взломщика, за каковую ее принимали, выскользнула в огород через боковую дверь и вышла на дорожку из гравия, ведущую к конюшням, ни разу не оглянувшись назад. У ворот свернула на дорогу, которая вела к городку. Через некоторое время Генриетта забралась на дерево и, усевшись спиной к дороге, дала волю слезам.
Обычно она не жаловалась на судьбу, но сейчас почувствовала, что заслужила право немного пожалеть себя. Она уже жалела о своем опрометчивом поведении. Конечно, неплохо бы скрыться, лелея смутную надежду на восстановление доброго имени, только как добиться этого?
Удручало отсутствие ответа. «А теперь, когда я сбежала, подумают, что это лишь доказывает мою вину, — сказала она, обращаясь к своим туфлям. — Глупая, глупая, глупая».
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
