Впоследствии Августин вернулся к ним и увидел не только сами солнечные лучи, но и их Источник. Вот и я тоже постоянно должен помнить об Источнике, «освящать» мир вокруг себя.
Однажды в Коста–Рике я был на ночной экскурсии в заповеднике. Нам собирались показать удивительное явление: как гигантские кожистые черепахи откладывают яйца. Чтобы не спугнуть черепах, гид пользовался фонариком с красным фильтром. К полуночи мы медленно и осторожно продвинулись километра на полтора вдоль пляжа по все еще горячему после дневного солнца песку и наконец увидели самочку, готовящую гнездо.
Черепаха выползла на мягкий песок и, орудуя мускулистыми ластами, стала рыть яму. Вычерпанный песок она бросала за спину. По мере того как яма углублялась, работать ей было все труднее. Песок становился влажнее и тяжелее, и будущая мама бросала его с заметным усилием. Наконец черепаха зарылась вглубь почти на метр. Ее тело полностью ушло в яму, и вычерпывать песок стало совсем трудно: он скатывался с края вниз. Самочка вновь подбирала его и изо всех сил кидала обратно.
Мы, туристы из Германии, Голландии, Коста–Рики и США, завороженно наблюдали за этой древней драмой. Слышались ритмичные звуки прибоя, на луну наползли серебряные облака. Мать–черепаха тяжело дышала и вздыхала, ее рот открывался и закрывался, как у рыбы, выброшенной на берег. Наконец, через час тяжелого труда, яма ее удовлетворила, и она начала откладывать небольшие белые яйца размером с биллиардные шары. Они сияли в лунном свете. Мы насчитали как минимум шестьдесят яиц. Последние несколько яиц были поменьше. По словам гида, эти яйца были еще и неоплодотворенными: если гнездо найдет хищник, первыми ему попадутся именно они.
Выполнив основную задачу, черепаха медленно выбралась из гнезда и взялась закапывать яйца. На это у нее ушло минут сорок пять. Мощными передними ластами она бросала песок метра на три назад. И вот она заполнила яму, тщательно утрамбовала, присыпала сверху еще песка, снова утрамбовала, потом слегка разворошила песок по соседству, чтобы сбить с толку хищников. После этого, устав вконец, черепаха еле–еле поползла к волнам, отдыхая каждые несколько движений. Она была настолько ослабевшей, что даже самые маленькие волны несколько раз отталкивали ее к берегу. Наконец, черепеха набралась сил, рванулась вперед, окунула голову под воду и вскоре скрылась из виду.
Гид сказал, что весит эта черепаха около тонны, а возраст у нее — лет сто. (Вообще кожистые черепахи могут жить более двухсот лет. Но ловцы креветок опускают сети слишком глубоко, черепахи попадаются в них и их популяция уменьшается.) Кожистые черепахи — самые большие рептилии на Земле. В первые шестьдесят лет жизни они не размножаются. И, конечно, самка никогда не видит плодов своих усилий.
Когда малютки вылупляются, они пробираются на поверхность, где их ждет опаснейший рывок к морю. До родной стихии добирается лишь треть новорожденных черепашек: остальные гибнут от койотов, енотов и морских чаек. Еще больше опасностей поджидает их в море, и лишь немногие доживают до того времени, когда смогут откладывать яйца. И эти дожившие спустя шестьдесят лет вернутся на тот же пляж в Коста–Рике — один из трех пляжей, навещаемых кожистыми черепахами.
Наутро я снова сходил на место кладки и еле его нашел. К морю вели огромные следы, напоминающие следы квадроцикла. От ласт черепахи остались колеи, между которыми угадывался след поменьше, от волочившегося хвоста.
Я сел на бревно, вынесенное на берег волнами, и задумался о богатстве морской жизни. Как все–таки мало мы знаем, и сколь малое нам подвластно! Чудеса инстинктивного поведения, природные ритмы, которые незаметно продолжают свой бег, и малость, ничтожность, незначительность нас самих… Я решил обратить память о прошедшей ночи в акт благодарности, даже поклонения Творцу. Эта ночь указала мне мое место.
Пятьсот лет назад Джованни Пико делла Мирандола, итальянский мыслитель эпохи Возрождения, произнес речь, в которой обозначил роль человечества в творении. После создания животных все значимые роли были уже заняты, но «закончив творение, пожелал Мастер, чтобы был кто–то, кто оценил бы смысл такой большой работы, полюбил бы ее красоту, восхищался ее размахом»[18]. Осмыслить и оценить, почтить и освятить, воздать хвалу немому творению — эти роли были оставлены для Homo Sapiens, человека разумного, созданного по образу и подобию Божьему.
Великий французский энтомолог Жан Анри Фабр поднимался на одну и ту же гору высотой в два километра более сорока раз, ибо восхождение помогало ему увидеть и его собственные труды, и все человечество в правильном свете. Он сказал: «Жизнь таит в себе бездонные тайны. Человеческое знание сотрется из летописей этого мира, а мы так и не узнаем последнего слова, которое может сказать нам Комар». Не говоря уже о Черепахе.
***
Как и многие христиане, я пережил два обращения. Первое — от материализма к сверхприродному миру, и второе — когда, благодаря своему мистическому опыту, увидел в новом свете природу. У некоторых людей второе обращение происходит почти без усилий. Английский священник и поэт Джерард Мэнли Хопкинс почти всегда жил в мире, «пронизанном величьем Божиим».
Св. Франциск Ассизский считал братьями не только людей, но и птиц, животных, даже солнце и луну. Как сказал в IV веке преподобный Пахомий Великий, «в монастыре самое близкое к Богу место не храм, а сад. В нем монахи блаженнее всего».
А известный американский натуралист Джон Муир разграничения между естественным и сверхъестественным в своих работах практически не проводил. По словам самого Муира, в его жизни было два лучших момента: когда он нашел в канадских болотах редкую орхидею Калипсо и когда отдыхал с писателем Ральфом Эмерсоном в Йосемитском национальном парке. Муир столь сильно любил Божье творение, что однажды с грустью сказал: «Какое утешение, что до того как был создан человек, множество тварей, больших и малых, бесконечных числом, жили — причем жили неплохо! — в любви Божьей».
У меня со вторым обращением дела обстоят сложнее. Да, я восхищаюсь природой: разве могла оставить меня равнодушной та же орхидея Калипсо, которую я видел среди папоротников на холме недалеко от дома? И я изведал милость и благодать Божию. Но как совместить оба мира? Ведь в природе не все ровно и гладко: в ней есть красота, но есть и жестокость, и страдание.
Иисус обещал: «Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голове все сочтены; не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц»
